Творимая легенда

За креслами королев и Танкреда стояли зачем-то, ничего не делая, королевские в белых одеждах пажи, – граф Джиованни Канто, пятнадцатилетний сын герцога Кабрера, за креслом королевы Клары, Астольф Нерита за Ортрудою и брат Афры, Бартоломео Монигетти, за принцем Танкредом. Они стояли, вытянувшись, и под конец обеда мускулы их стройных ног заметно дрожали от усталости, – но им нравилась их почетная служба, и на лицах их отражалась надменная гордость. Потом они будут хвастаться перед своими школьными товарищами этою высокою честью и пересказывать, что запомнили из застольной беседы, и мальчишки будут им завидовать.

За обедом разговор был сначала спокойно-весел. Вероника Нерита рассказала несколько городских новостей. Потом королева Клара помогла Танкреду завести речь опять о своем. Она вспомнила о несчастии, случившемся на днях в одном из иностранных флотов. Вспомнила потому, что сегодня пришли ответные, очень любезные телеграммы на выражения соболезнования.

Герцог-Кабрера сказал:

– Итак, наш Ignis оказался опять прав, – подводные лодки вовсе не так страшны для эскадренных броненосцев, как это многие легковерные люди думали. В своей последней статье, так интересно, так красноречиво написанной, Ignis доказывает это неопровержимо, и надо иметь слишком предвзятые мнения, чтобы не согласиться с выводами этого превосходного писателя, который, к сожалению, упорно скрывает свое настоящее имя.

Принц Танкред делал вид, что не принимает на свой счет похвал, – но лицо его, слегка покрасневшее, выдавало радость услышанной лести. Всем при дворе было известно, что принц Танкред помещает иногда в военных журналах статьи, подписываясь этим псевдонимом. И все притворялись, что не знают этого. Это давало легкую возможность льстить принцу-супругу неумеренно, но все-таки прилично и с видом независимого суждения.

Танкред спросил:

– Вы, дорогой герцог, согласны с его основными положениями?

С легкою улыбкою на тонких губах Мануель Кабрера отвечал томным голосом, точно это было признание в любви:

– Островное государство, не теряй времени, строй эскадру за эскадрою, приобретай золотом или железом колонию за колонией, и ты скоро станешь великою империею. О, ваше высочество, эти золотые слова стали моим политическим credo.

Афра сказала безразлично-любезным тоном, обращаясь к герцогу:

– Броненосцы очень дороги, герцог.

С очень любезною улыбкою герцог отвечал ей спокойно и уверенно:

– Денег в Европе много, милая госпожа Афра.

– Платить проценты по долгам очень трудно, – сказала Афра.

– Колонии зато дадут хороший доход, – возразил Мануель Кабрера.

Жадный авантюрист самоуверен.

Кардинал сказал с вкрадчивою мягкостью:

– Колонии в землях неверных открывают святой церкви Христовой новое и благодарное поприще для пропаганды.

И вот заговорили-таки об африканских колониях. Положительно, эти разговоры стали для Ортруды как кошмар неотвязный. Уже у изобретательного Танкреда готов был новый план: основать гавань в Африке, захватить затем как можно больше земель во внутренних областях черного материка, переселить туда возможно больше испанцев и португальцев из Нового Света, не пренебрегая ни метисами, ни мулатами, и таким образом создать прочное ядро для основания Латинской империи.

Афра заметила:

– А вот евреи почему-то в Уганду не поехали. Пожалуй, и испанцы не захотят. Может быть, даже и метисы с мулатами откажутся.

Королева Клара смотрела на Афру гневными глазами. Ортруда вмешалась в разговор.

– Боюсь, – сказала она, – что наши газеты будут очень сильно критиковать все эти планы. Да и заграничная пресса.

– Ах, эти газеты! – воскликнула королева Клара с пренебрежительным выражением. – Большинству из них можно заплатить, – нашим подешевле, заграничным немного подороже, – а неподкупные газеты, к счастью, не влиятельны ни у нас, ни за границею.

– А что скажет парламент? – спросила Ортруда.

– Об этом пусть позаботится господин Лорена, – сказала Клара. – Он ловкий.

Принц Танкред захотел по своей привычке щегольнуть знанием Востока. Он сказал:

– Все эти парламентские дебаты, о, чего они стоят! В России я слышал такую пословицу: один ум – хорошо, два ума – лучше. Это, пожалуй, несколько пикантно для полуварварской страны, где ум никогда не был в большом почете. Но дело в том, что относительно любого парламента в мире я предпочел бы говорить так: один ум – еще небольшая беда, два ума – это уже опасно.

Кардинал, смеясь несколько громче, чем бы следовало, двигал под столом руки, словно аплодируя, и все его тучное тело тяжело колыхалось. Остальные одобрительно улыбались. Танкред говорил, усмехаясь:

– Я это сказал там, в России.

Кардинал сказал:

– Господь вверил государям управление народами и своею праведною десницею вложил в их руки государственный меч, карающий и грозный.

– Кто-то из государей старого времени сказал, – заговорила Афра, – что кровь убитого врага хорошо пахнет.