Творцы

«Не совсем так. Он нес в себе искру многие жизни до тебя. Пришлось создать новую душу, дабы преодолеть проклятие».

«Проклятие?» — не поняла Лана, причем не только про душу.

Но расспрашивать ей не дали:

«Смотри».

Лана послушалась и через мгновение увидела, как с тонких пальцев женщины сорвалась небольшая синяя руна, ударившая векша в левое плечо. Тот дернулся от удара, не удержал равновесие и припал на одно колено. Из плеча потекла новая струйка крови, источающая черные завихрения.

— И что ты заложил Яме, раз он дал тебе исцеляющую тень? — голос женщины двоился: в первом отголоске слышалось презрение, помноженное на высокое самомнение, во втором — горечь и сожаление.

— Душу, — усмехнулся Агни. Голос его был тверд и един, в нем слышалась горечь победы, доставшейся слишком большой ценой.

Он приложил руку к ране на плече, затем поднес ладонь к глазам, вновь усмехнулся. Женщина неодобрительно фыркнула и сотворила в воздухе новую руну, больше предыдущей.

— Твоя бравада неуместна, Агни. Ты всего лишь носишь имя бога, им не являясь. Что может искра против воплощения?!

— Почти ничего… — прошептал он и вдруг с размаху ударил окровавленной ладонью о камни под ногами, сметая туман.

Раздался треск, тут же подхваченный эхом. Площадь дрогнула, женщина пошатнулась, с трудом сохранив равновесие. Резкий порыв ветра откинул с ее лица волосы, обнажая все то, что она пыталась скрыть. От ее глаз по лбу и щекам вились темно-синие трещины, на дне которых пульсировали яркие капли крови, красной крови, человеческой. Сами глаза черными провалами щурились на векша, и ненависть мешалась в них с самым настоящим испугом.

— Ты!.. — зашипела женщина.

— Я, — спокойно заговорил векш, — Агни, сын К'харога и Мьялиг, кровь и плоть Авекша, несущий в себе огонь и воду, тьму и свет, запираю Сонг Вей, чем бы она ни была, ибо она несет в себе смерть и разрушения!

Пока он говорил, шум рушащегося камня нарастал, площадка дрожала. Женщина, едва-едва сохраняющая равновесие, злилась все больше. Но грохот камней полностью заглушал ее брань, и только голос Агни перекрывал все, даже грохот. И когда он замолчал, площадь обрушилась, увлекая женщину вниз.

От ее нечеловеческого крика можно было оглохнуть, но векш даже не поморщился: сидел и смотрел в разверзнувшуюся перед ним бездну, и фиолетовая кровь из раны на груди медленно капала на вцепившуюся в камни ладонь. И пальцы сжимались все сильнее.

Грохот стих, крик смолк. Камни медленно поднимались из провала, складываясь обратно в площадку. Но только Лана расслабилась, решив, что все закончилось, как в оставшийся рядом с векшем проем из глубины зияющей внизу тьмы метнулись щупальца-тени, протыкая тело Агни.

— Я проклинаю тебя! — раздался голос сброшенной вниз женщины, больше не раздваиваясь. — Проклинаю искру в твоей душе. Отныне и вовеки не возродиться ей в теле векша. Не ужиться ей с воспоминаниями прошлых жизней, не разжигать огонь мужества в храмах Авекша. А обойдет запрет — будет новый носитель искры отрицать суть свою и стремиться к погибели, не смея творить волшбу, пока не иссякнет сила западни твоей, пока не падут оковы с меня. Проклинаю!

— Да будет так, — прошептал Агни и, закрыв глаза, свалился в оставшийся проем, сразу же закрывшийся после его падения.

На восстановившейся площади с минуту сияла сложная алая руна, а когда растаяла, голос в голове Ланы грустно сказал:

«Вот почему он идет за тобой и такими как ты».

— Нет, — прошептала Лана, крепко зажмурившись, замотала головой, прогоняя из головы только что увиденное.

— Тише-тише, — успокоил знакомый голос, чужие руки крепче прижали ее к себе, заскользили по спине, поглаживая. — Все закончилось. Все хорошо. Ты в безопасности.

Она поверила, подалась навстречу, чтобы утонуть в этих теплых объятьях…

— И после этого снова скажешь, что я наговариваю? — хмыкнул справа голос Арсения. — У меня глаз на такие вещи наметан! Сеня видел! Сеня знает! Прощайся, короче, со своим хранителем… тела. Теперь это, походу, ее Хранитель. Ай! Да чего сразу бить-то?!

— А ты угадай с одного раза, — хмуро предложила Мила.

Лана нехотя отстранилась и посмотрела на разговаривающих, расплывающихся из-за слез, застивших глаза. Мила и Арсений стояли в метре от нее, слева от Милы застыл Ян, не сводящий с Ланы обеспокоенного взгляда. Иван все так же сидел на диване и даже пялился в телефон, а значит, она в этот раз ничего не порушила. Наверное. Но если они все там, то с кем она обнимается?

Обернувшись обратно, Лана увидела Дэна и, резко отшатнувшись, оступилась. Не упала — Дэн поймал ее за руку, снова притянул к себе. И все без единого слова.

Зато Арсений, несмотря на полученный от Милы подзатыльник, затыкаться не собирался.

— Нет, Мила, я бы на твоем месте приревновал бы!

— Типаж, — подал голос Иван, опровергая. — Как у гаремных однодневок. Чего там ревновать, когда к однодневкам спокойно относится. А вот дружить после такого…