Творцы русской идеи

И эта двуединая душа не существует сама по себе: «Никакого готового «я» вообще не существует до «встречи» с «ты», до отношения к «ты»¹⁸. «Ты» не есть предмет познания, чужая душа — потемки, она является средством само-обнаружения: в момент встречи с «ты» впервые в собственном смысле возникает «я». Речь идет не о внешней встрече. Две основные формы отношения «я» и «ты» — чужое и свое, вражда и любовь. Любовь не ослепляет, она открывает глаза. В любви «ты» возникает как личность и «я» становится личностью.

«Я» вместе с «ты» образуют «мы». В откровении «мы» дан радостный и укрепляющий нас опыт внутренней сопринадлежности, опыт интимного сродства моего внутреннего самобытия с бытием внешним. «Отсюда — святость, умилительность, неизбывная глубина чувства родины, семьи, дружбы, вероисповедного единства»¹⁹. Есть и отчужденная форма «мы-бытия». «Живая святыня народа или родины неосуществима без ее охраны холодной безлично-суровой твердостью государства, живая святыня церкви — без церковной дисциплины…»²⁰ Рассмотрев трансцендирование вовне, Франк обращается к аналогичному процессу, идущему «внутрь», формулирует понятие личности. Единственный признак, отличающий человека от животного, — соблюдение дистанции по отношению к самому себе. Личность — общезначимая индивидуальность.

Вера в Бога есть утверждение единства предметного бытия и мира души. Знание о Боге — откровение не путем логического постижения, это «свет из глубины». Кант справедливо опровергал бытие Бога как предмет мысли. О Боге нельзя сказать, что он есть. Бог еси — это не «он», а «ты», сопряженный со мной. Мой Бог со мной, значит я вечен; в какой форме я буду существовать — тайна, но моя вечность в качестве «я-с-Богом» очевидна. Любовь к ближнему составляет основу веры. Любовь сама по себе является таинством: любящий, отдаваясь самозабвенно и самоотверженно любимому, переносит, не переставая быть самим собой, средоточие своего бытия в любимого, пребывает в любимом, как любимый в любящем; я теряю себя и именно тем могу обрести себя. Это противоречит законам логики: величина через вычитание становится больше! Философия религии не может обойтись без проблемы теодицеи. Франк решает ее ссылкой на Непостижимое: оправдать наличие зла рационально невозможно.

«Непостижимое» — превосходное чтение. И все же ссылки на слабость мысли, несовершенство познавательных форм не делают чести философу. Надо сказать, что Франк далеко не всегда прибегает к этому аргументу, он просто трепещет перед величием бытия, он находит в нем смысл, столь важный для человеческого общежития. Лучшее, что написано Франком, — «Духовные основы общества» (1930) — книга, которая сегодня почему-то находится в тени менее значительных его работ.

Перед нами философия истории. Печально смотрит Франк на свое поколение и его судьбы. Человечество зашло в тупик. Впереди гибель. Единственно правильное решение — «вернуться назад». Призыв вполне современный, вернее — постсовременный.

Вера в прогресс наивна и эгоцентрична: в центре любой теории прогресса — непогрешимое «я». Франк иронизирует по этому поводу: любая такая теория трехступенчата: «1) От Адама до моего дедушки — период варварства и первых зачатков культуры; 2) от моего дедушки до меня — период высших достижений культуры, которые должно осуществить мое время; 3) я и задачи моего поколения, в которых завершается и окончательно осуществляется цель мировой истории»²¹. Ну, прямо как в советской школе: первая ступень истории — от пещерного человека до дедушки Ленина, далее — до дяди Хрущева, а затем — «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Всем была обещана социальная гармония к восьмидесятым годам.

Философия истории — не самообольщение, а самосознание общества. Люди живут не как скопление индивидов. Внутреннее органическое единство, называемое соборностью, лежит в основе любого человеческого общения, всякого общественного объединения людей. Франк приводит простой пример: примитивный акт купли и продажи, столь обычный в обществе, предполагает минимум доверия друг к другу.

С. Левицкий, хорошо знавший Франка, пишет: «Социальная этика Франка — этика соборности. Франк отвергает как этику коллективизма, превращающего личность в орудие коллектива, так и этику индивидуализма, отрывающего личность от соборного человечества. Он особенно настаивает на том, что «индивидуальное спасение» сущностно невозможно, так как «я» человека не существует «в себе» и неразрывно связано с душами ближних. Идея соборности, со времен Хомякова составляющая драгоценное достояние русской религиозной мысли, находит у Франка оригинальное воплощение в его социальной философии.