Творцы совпадений

4. Слежка: не производите вброс без последующего наблюдения! Всегда проверяйте, возымели ли ваши утверждения нужное действие, и вносите необходимые исправления, прежде чем продолжать.

3

Самолет приземлился почти идеально и через несколько минут остановился.

Погасли таблички «Не курить», пассажиры встали со своих мест и ринулись в бесполезной гонке к выходу из самолета, обратно в мир, в котором свет автоматически зажигается в холодильниках, но не в туалете.

Самый эффективный и самый тихий убийца в Северном полушарии сидел в своем кресле и терпеливо ждал, пока все выйдут. Он всегда был терпелив, и с чего бы ему меняться из-за какого-то перелета. Он сумел абстрагироваться от волнения, которое все-таки чувствовал. Ладно, волнение – слишком сильно сказано. Скорее, состояние готовности. Работа на новом месте всегда бодрила его. Он спрашивал себя, является ли это странное ощущение в животе – маленький твердый шарик, который появился там во время взлета и не рассосался даже после стольких часов полета, – является ли оно следствием тревоги, связанной с предстоящим делом (чего он давно уже не чувствовал), или же происходит из-за беспокойства по поводу багажа.

А может, это вообще несварение желудка.

Мясные тефтельки его тети всегда вызывали у него странные ощущения, еще с тех пор, когда он был ребенком. Только вот тогда это проявлялось в виде метеоризма, а не в виде мнимого маленького стального шарика, парящего в животе. Видимо, речь идет все-таки об особом типе нервного возбуждения. Он надеялся, что полчаса качественного сна под кулачные бои по телевизору приведут в порядок его голову.

То есть желудок.

Он вышел из самолета, молча улыбнулся стюардессам, которые улыбнулись ему в ответ, проявляя павловский условный рефлекс, и остановился на секунду, чтобы оценить обстановку. Солнце стояло в зените, было весьма жарко. Он понял, что придется купить солнечные очки.

Спускаясь по трапу, он недоумевал, как до сего дня обходился без солнечных очков. Ведь речь идет о статусной вещи в его профессии. Как может уважающий себя киллер не иметь солнечных очков?

Я уважающий себя киллер? Он размышлял, пока стоял в автобусе, который вез его и еще пятьдесят человек, так отчаянно бежавших, чтобы оказаться в автобусе раньше всех. К нему всегда относились иначе, чем к обычным убийцам. Это одна из его особенностей. Он не такой, как все. Он действует по-другому. Может, ему надо держаться не как уважающий себя киллер, а как, скажем, туристический агент, который испытывает к себе всего лишь симпатию? Носят ли очки туристические агенты, испытывающие к себе всего лишь симпатию? А как насчет складного ножа в носке? Это весьма неудобно, это мешает ходить и отвлекает. Если он начнет относиться к себе как к туристическому агенту, а не как к киллеру, сможет ли он наконец избавиться от этого дурацкого ножа и ходить в носках, как нормальные люди?

Так бывает, когда не ты выбираешь профессию, а она тебя. «Нормальный» в данном случае – не более чем просто слово.

Немногие люди знают его по имени. И вовсе не потому, что это секрет, а в основном потому, что в его профессии никого не интересуют имена.

Люди больше запоминают клички. Чума, Черная Вдова, Поющий Мясник, Молчаливый Вешатель – вот что в ходу. Легко запоминающаяся кличка – это преимущество. Людей, которые были с ним лично знакомы, можно по пальцам перечесть. В большинстве своем это были те, кто убеждал других нанять его. Убеждение начиналось обычно с небольшой «речи для руководителя», адресованной тем, кто на самом деле ничем не управлял, даже если им казалось наоборот.

Речь обычно начиналась так: «Он очень, очень эффективен». Весьма положительная характеристика. Потом та сторона, которая определяла себя как руководитель, спрашивала: «Но почему его так зовут?» И убеждающая сторона, вместо ответа на этот вопрос, добавляла: «И он очень, очень тихий».

В этом месте руководитель качал головой, оставлял ненадолго беспокоивший его вопрос и принимался выяснять, может ли «твой парень» выполнить «одну работенку». И только после того, как услышал подробности, удовлетворяющие его, он снова спрашивал: «И все-таки почему его так зовут?» – на что получал примерно такой ответ: «Это просто кличка. Может, связано с одной из прошлых работ». Потому что все-таки часть правды лучше не говорить или хотя бы сообщать ее после того, как работа сделана.

Он сидел на кровати в гостиничном номере на пятнадцатом этаже, и перед его глазами сверкало море.

Справа от него стоял чемодан, слева – клетка.

– Это море, Грегори. Красиво, правда?

Грегори не отвечал.

– Надеюсь, ты не слишком страдал там, под сиденьем.

Грегори был занят и совершенно не собирался беседовать.

– Ладно, – сказал он, – пойду принесу тебе чего-нибудь поесть.

Грегори понюхал воздух. Он и правда немного проголодался.

Его могли бы назвать самым тихим убийцей в Северном полушарии, но такое имя не запомнилось бы. Может, потому что слишком длинное, а может, потому что люди легче запоминают что-то необычное. Поэтому он стал Человеком с Хомяком.

Ему плевать. Он любит Грегори.