Творцы заклинаний

Она думала о волшебниках. Они редко заходили в Дурной Зад, но о них рассказывали множество историй. Волшебники обычно мудрые, припомнила она, и очень старые, а еще они творят могущественные, сложные и таинственные чудеса. Кроме того, все они носят бороды. Поскольку все без исключения мужчины.

В данном положении вещей крылась какая-то фундаментальная проблема, которую Эск никак не могла разрешить до конца. Почему бы…

Церн и Гальта пронеслись сломя голову по дорожке и, пихая друг друга, остановились под деревом. В обращенных на сестру глазах читалась смесь восхищения и пренебрежения. Волшебники и ведьмы были объектами благоговейного почитания, но к сестрам это не относилось. Почему-то известие о том, что твоя сестра учится на ведьму, вроде как обесценивает эту почтенную профессию.

– На самом деле ты ведь не умеешь творить чары, – заявил Гальта.

– Конечно, не умеет, – подхватил Церн. – А что это за палка?

Эск оставила посох прислоненным к дереву. Церн с опаской потыкал его пальцем.

– Пожалуйста, не трогайте его, – торопливо предупредила Эск. – Он мой.

Обычно Церн реагировал на просьбы примерно с такой же отзывчивостью, как реагирует шарикоподшипник, но сейчас, к преогромному удивлению мальчика, рука его замерла на полпути к посоху.

– Не больно-то и надо, – пробормотал он, чтобы скрыть свое смущение. – Обычная старая палка…

– Это правда, что ты умеешь творить чары? – спросил Гальта. – Мы слышали, как матушка говорила об этом.

– Подслушивали у двери, – добавил Церн.

– Ты же сам только что сказал, что я ничего не умею, – беспечно отозвалась Эск.

– Так умеешь или нет? – Лицо Церна покраснело.

– Может быть.

– Не умеешь!

Эск посмотрела на него. Она любила своих братьев – когда напоминала себе, что так положено, – хотя обычно рисовала их сборищем громких воплей в штанах. Но в том, как пялился на нее Гальта, было что-то поросячье и очень неприятное, словно она нанесла ему личное оскорбление.

Она почувствовала, как по телу ее пробежала дрожь, и мир внезапно показался ей чересчур резким и отчетливым.

– Умею, – возразила она.

Гальта опустил взгляд, и глазки его сузились. Он злобно лягнул посох ногой.

– Старая палка!

Эск подумала, что сейчас он – вылитый злобствующий поросенок.

Панические вопли Церна заставили родителей и матушку броситься к задней двери и вихрем промчаться по засыпанной шлаком дорожке.

Эск с мечтательно-задумчивым видом сидела в развилке яблони. Церн прятался за деревом, и его лицо было не более чем ободком вокруг багровой, вибрирующей, надрывающейся глотки.

Гальта с довольно изумленным видом стоял на куче уже ненужной ему одежды и шевелил пятачком.

Матушка решительно подошла к дереву, и ее крючковатый нос оказался на одном уровне с носиком Эск.

– Превращать людей в свиней нельзя, – прошипела она. – Даже братьев.

– Я ничего не делала, это получилось само собой. Да и сама признай, этот облик больше подходит ему, – равнодушно отозвалась Эск.

– Что происходит? – вопросил кузнец. – Где Гальта? И что здесь делает этот поросенок?

– Этот поросенок, – ответила матушка Ветровоск, – и есть твой сын.

Мама Эскарины вздохнула и мягко повалилась на спину, однако кузнец оказался готов к такому ответу. Он перевел взгляд с Гальты, который умудрился выпутаться из штанин и теперь с энтузиазмом копался в ранних падалицах, на свою единственную дочь.

– Это она сделала?

– Да. Или это было сделано через нее, – объяснила матушка, с подозрением поглядывая на посох.

– О-о.

Кузнец снова посмотрел на своего шестого сына и признал, что это обличье действительно идет ему. Не глядя, он протянул руку, отвесил верещащему Церну затрещину и спросил:

– Ты можешь превратить его обратно?

Матушка резко обернулась и смерила Эск свирепым взглядом. Эск пожала плечами.

– Он не верил, что я умею творить чудеса, – спокойно заметила она.

– Что ж, думаю, ты доказала то, что хотела доказать, – буркнула матушка. – И сейчас, сударыня, вы превратите его обратно. Сей момент. Слышишь?

– Не хочу. Он мне грубил.

– Понятно.

Эск с вызовом уставилась на матушку. Матушка строго посмотрела на нее. Их воли схлестнулись, звеня, как цимбалы, и воздух между старой ведьмой и девочкой сгустился. Однако матушка всю свою жизнь занималась тем, что заставляла непокорных людей и животных подчиняться приказам. Хотя Эск оказалась на удивление сильным противником, было совершенно очевидно, что она сдастся еще до конца этого абзаца.

– Ладно, ладно, – прохныкала Эск. – И зачем я превращала его в свинью? По-моему, он сам успешно справляется с этим.

Она не знала, откуда именно пришла к ней магия, поэтому, интуитивно определив верное направление, произнесла свою просьбу. Гальта появился снова – голый и с яблоком во рту.

– Фо ффоифхофиф? – поинтересовался он.

Матушка резко обернулась к кузнецу.

– Теперь ты мне веришь? – рявкнула она. – Ты что, действительно думаешь, будто она всю жизнь просидит в этой дыре, напрочь позабыв о магии? Представляешь, что станет с беднягой, за которого она выйдет замуж?

– Но ты всегда утверждала, что женщина не может стать волшебником, – возразил кузнец.