Творцы

Способов размагничивания два, рассказывал далее Александров: безобмоточный — тянут кабели вдоль борта, поднимают и опускают их, как бы натирая стальную оболочку судов. Текущий по кабелям в это время ток своим магнитным полем воздействует на металлическую массу корабля. Способ этот хорошо разработан у англичан. Для подводных лодок он незаменим. Второй способ — обмоточный: на палубе в определенных местах намертво закрепляются обмотки кабелей, и по ним непрерывно пропускается ток, создающий нейтрализующее магнитное поле. Англичане тоже применяют этот способ, для надводных кораблей он гораздо удобней, но здесь мы, пожалуй, обогнали их, так как все эти годы занимались преимущественно им. С началом войны размагничивание стало основным делом лаборатории. На все действующие флоты выехали физики — бригадно и поодиночке: на Черноморском работают Петр Степанов, Анатолий Регель, Юрий Лазуркин, Константин Щербо; на Северном — Вадим Регель и Дмитрий Филиппов; на Балтийском — Владимир Тучкевич, Борис Гаев и сам Александров. Возможно, понадобится кого-то послать и на Каспийскую военную флотилию.

— Вот такие наши дела, — закончил Александров. — Ну, о физике метода я тебе не рассказываю, это тебе понятно и без меня. А теперь первое практическое задание: поможешь мне составить краткую инструкцию по размагничиванию, нужно срочно разослать ее на все действующие флоты.

2

Со стороны казалось, что он доволен собой. «Если можно быть довольным в такое время!» — уныло говорил себе Борис Васильевич, наблюдая, как брат во дворе возится с кабелем, то сворачивает его в плотную катушку, то подключает к источникам тока, определяя прибором возникающее магнитное поле. Игорь трудился, словно бы всю жизнь мечтал именно о такой работе и наконец дорвался до нее. Борис раза два заговаривал о лаборатории, запакованной в ящики. Нельзя ли в Казани, куда эвакуируют Физтех, возобновить ядерные исследования? Может быть, назначить временного руководителя, который вместо него продолжит урановую тему? В Казань направлены Арцимович и Алиханов, они могли бы там создать объединенную ядерную группу...

Курчатов сердито обрывал брата, даже напоминание об уране было ему неприятно. Война диктовала поведение. Вдруг стал распадаться с таким многолетним тщанием выпестованный им коллектив специалистов по ядру. Флеров записался в ополчение, Петржак уже воевал на Карельском фронте, Панасюка и Русинова тоже взяли в армию. Курчатов всегда зажигал сотрудников собственной страстью — куда бы он ни направился в науке, они спешили за ним. Сейчас он одобрял желание взять в руки оружие, сейчас он всем говорил, что война продлится недолго, что каждый обязан посильно помочь фронту. Один Борис Васильевич видел, что Игорь, с бодростью объявляя о «кратковременном прекращении» ядерных исследований, держится так, словно навсегда прощается с созданной им лабораторией: брат, такой внешне открытый, был похож на айсберг — наружу высовывалась одна десятая часть. Борис Васильевич опасался, что увлеченность Курчатова новым занятием маскирует затаенное отчаяние. Он не удержался от упрека:

— Я работал на тебя, Игорь! Для тебя осилил радиохимию. В армию меня не берут по здоровью. На кого мне сейчас работать?

Курчатов спокойно ответил:

— Ты химик. Ты начальник лаборатории новых выпрямителей. Твоя лаборатория эвакуируется, но не закрывается. Вас загрузят военными темами, не менее конкретными, чем та, какой я занимаюсь сегодня. С тобой в Казань поедет Марина, позаботишься о ней. Я останусь с родителями, отец, как ты понимаешь, не вынесет эвакуации.

В институте еще недавно звучали шумы работ — гудели трансформаторы, пели моторы, щелкали реле... Теперь все забивал стук молотков. Физтех готовился к отъезду. Многие, кого не призвали, уходили на фронт добровольно. Иоффе подсказывал военным властям, как использовать ополченцев с пользой для армии. Среди подписанных им бумаг был и такой документ: