Twilight's twins (СИ)

— Оно и видно, – рукой я указала на бесчисленный ряд дорогих машин, стоящих на парковке

***

— Я совсем забыл сказать, как ты сегодня прекрасна, – произнёс парень, забирая у меня верхнюю одежду, – тебе определённо идёт этот цвет.

Создавалось впечатление, что мы в этом зале самые молодые, что наверняка и было так, ну а Энтони одновременно и самый старый. На удивлении наши места оказались на центральном балконе, на котором за всё время рассадки, кроме нас не было ни одной живой души. На мой вопрос вампир ответил, что не любит быть в окружении педантов:

— Гораздо лучше сидеть над ними, – с улыбкой он протянул мне аккуратный театральный бинокль, корпус которого явно был не из пластика, а украшения, уж точно, не являлись бижутерией

— У Элис каждые десять лет меняются хобби, было время, когда она коллекционировала дорогие обыденные вещи, где-то у нас дома валяется платиновый нож для писем, украшенный чем-то там дисковый телефон, и инкрустированная бриллиантами садовая лопатка, – третий звонок не дал на продолжить беседу

На сцене в исполнении хора слышаться пролог к «Ромео и Джульетта», который я узнала с первых фраз, эта книга не раз была прочитана мной в подростковом возрасте и была эталоном любовных произведений. Джульетту играла прекрасная брюнетка, которая могла соперничать разве что с вампирами.

Пусть я и знала сюжет пьесы практически дословно, но это не мешало мне хотеть услышать реплики героев, но минусы в опере были, я не могла разобрать ни слова, хоть чудесное сопрано главной героини передавало настроение не хуже реплик.

Похоже Энтони заметил моё сосредоточенное лицо, обращённое на сцену, где вот-вот должно было начать разворачиваться второе действие, одно из самых романтичных, встреча любимых в саду Капулетти. Когда наши отношения с Эдвардом только начинали развиваться, я чувствовала себе наверняка так же, как и Джульетта. Возлюбленный был так близко и так далеко одновременно, я могла его видеть, но не могла к нему прикоснуться, вот только препятствовали нам не враждующие семьи, а неумение сдерживать вампирскую жажду.

Холодная рука легла на открытые плечи, вынуждая наклониться к обладателю, буквально положить голову на его плечо. Не отворачиваясь от сцены, он стал воспроизводить реплики героев, расшифровывая оперное пение. Бархатистый грудной тембр расходился по звучании с тенором Ромео, зачитывая Шекспировские строки, и почему-то этот мне было даже ближе, словно именно таким голосом говорил Ромео в моей голове, когда я читала.

***

— И всё же я не очень люблю конец, – проговорил вампир, вынужденный был одолжить мне платок, которым я сразу же принялась вытирать вполне ожидаемые слёзы

— Противны плаксивые девушки? – мой комментарий он проигнорировал

— Вся концовка завязана на случайности, лишь драматичное стечение обстоятельств

— На то это и есть литературное произведение, – Энтони помог мне надеть шубку

— Но в жизни, было бы странно идти на самоубийство, не убедившись в реальности смерти возлюбленной

— То есть на твой взгляд он должен был прощупать пульс Джульетты? – на мой вопрос вампир как всегда ответил без слов, лишь одним взглядом выразив свою мысль, – и всё же это пьеса. Да и сама Джульетта упоминала, что брачным ложем им станет лишь могила

— Но это не помешало Ромео сразу после предложения руки и сердца остаться девушки на ночь

— Всё у тебя на одном завязано, – он услужливо придержал для меня дверь, выпуская на улицу.

***

Похоже это был не конец, вместо федеральной трассы мы съехали в сторону и направились к одной из многочисленных набережных. На удивление сама дорога казалась мне очень знакомой, и уже к её концу я ясно представляла пункт назначения. Это была та самая набережная, на которой мы гуляли с Тайлером.

В Сиэтле весна брала своё, на улице заметно потеплело, столбик термометра уже близился к десяти градусам, что создавало весьма комфортную погоду даже на берегу океана, где холодный ветер всё ещё преобладал. Снег уже почти отступил, оставив за место себя лужи.

Создавалось впечатление, что с того октябрьского вечера ничего не изменилось, те же деревянные мостки и мощеная брусчаткой дорожка, но другой была я, будь причиной тому уход Эда или моя истерика, лишившая меня волос. Было странно, что я за всё время даже и не вспомнила про Финикс и свою жизнь, оставшуюся там, словно её и не было, словно эта была лишь жалкая пародия, шанс казаться нормальной. Как раньше уже не будет, в душе словно что-то сломали, а потом скрепили обратно. Вот только я не знаю, разбились ли это розовые очки, или так происходит взросление?

Холодные руки приятным грузом легли на плечи, занимая уже ставшее привычным место, было странно осознавать, что мне нравились эти прикосновения, крепкие и собственнические, но с этим нежные. В памяти всплыл момент нашего первого поцелуя, тогда он спас меня, тогда я приняла его за другого, в мыслях я целовала другого.

— В тот раз я не успела поблагодарить тебя

— Не нужно, я наоборот должен извиняться и просить прощения, но никак не принимать благодарности