Twinfinity Soul (СИ)

Моя душа начала заполняться стыдом. Я начал бояться своей судьбы. Костров, над которыми я буду гореть за слова свои. Колени мои согнулись. Пал я ниц перед отче Епископом. Глаза мои изливали слезами, а горечь стыда моего встала в моем горле комом. Стараясь держать спокойствие в голосе своём, я взмолвил:

– «Ни сочти глупость мою за грех, отче мой Епископ. Слова мои пусты. С клеветой и ложью они сравнимы. Отец-Создатель видит меня и судит меня, и ты же меня суди. Даемонова рука виновна, но не грех Сестры моей. Свою чистоту я доказал, и я готов показать её вновь. И она, что душою чиста, может убедить всех нас в этом. Посему я хочу взять за руку её и провести её сквозь пламя по пятам своим. И коль сгорит она в руках моих – сгорит и душа моя».

Это был необдуманный поступок, но храбрым он казался точно. Мои слова звучали для Епископа сладкими, а Братьям с Сестрами – яркими. И раз уж я заступился за Сестру свою, то и наказание её я должен буду на себе держать при ошибках своих. Иначе никак поступить нельзя.

«Мы все стали свидетелями этого момента! Али рука Даемонова причастна, али рука Божья – не знать мы! Но если подобное произойдёт в раз второй – будет это знак свыше! Не отрицать мы знаков, дети мои! Не отрицать!» - Епископ привлекал внимание на себя. Соглашался с моим предложением и обдумывал начало повторного крещения. Его слова легли мазью на мою душу. Успокоили меня и очистили разум от смутных мыслей. Спасён я был, и глупость моя была прощена.

– «Покончим мы на этом! Отнесите бедняжку в спальни и затмите боль её! А тебе… Иорфе’й… Тебе стоит поговорить со мной после обеда».

Более спокойные слова Епископа припугнули меня на короткий миг. Он что-то хотел сказать мне. Лично. Я не знал, чего он от меня потребует, но я боялся этого. Он может отругать меня за мои поступки в любых доступных вариантах. Так или иначе, – я окрестил себя пламенем. Страшнее этого ничего не может быть.

Моё Третье крещение, как и его исход, стало главной темой за обеденным столом. Некоторые Братья и Сестры хвалили меня за храбрость подобную, а некоторые – сравнивали поступок мой с глупостью. Обеих сторон я боялся и стыдился каждого их слова, как мне и положено. Большинство Сестёр даже благодарили меня за столь храбрый и мужественный поступок, чего я очень сильно смущался. Я же пообещал им навестить свою бедную и измученную Сестру, когда ей станет легче. Я должен держать свои слова и обещания. И одно из моих обещаний, – разговор с Епископом – нужно было исполнить как можно скорее.

«Мы принесём твои новые одежды в скором времени. Успокой свой разум на свежем воздухе, братец», - с этими словами одна из Сестёр провожала меня из-за стола. С благословлениями я попрощался с ней, закрыв за собой двери. Теперь я должен был лишь продвигаться к Церквям. Навестить Епископа, который уже заканчивал свой пост. Но… что я буду делать потом? Мне теперь не нужно воспевать песни в соборе, не нужно выучивать строк из священных листов… Не нужно вести пост в Церквях. Третье крещение забрало у меня множество славных занятий, но что оно мне даст? Ответа на сей вопрос я не знал. Я мог надеяться только на то, что мои Братья, или же сам Епископ, дадут мне ответ к этой загадке.

Небо надо мной было пустым. Черным и бездонным. Я не видел светлого взгляда свыше, не чувствовал тепла. К этой пустоте я привык с рождения, но… когда моя нога ступает на расписные ковры церквей – глаза прорезает ослепительный блеск мрамора и серебряных канделябров. Яркий свет церквей этих заставляет моё сердце тлеть. Душой своей я чувствовал, как прогревала и осветляла меня аура эта. Это… божественное свечение. Чувствам подобным я поддаюсь только в церквях, и нигде более.

Епископ ждал меня в конце холла. Стоял прямо предо мною и осуждал каждый мой шаг, каждый неверный взгляд. Я не должен был поднимать своего взора. Каждое моё действие должно быть медленным, спокойным. Мне некуда торопиться.

«Я рад, что ты пришёл ко мне, сын мой. Пойдём. Нам есть что обсудить», - спокойный, тихий голос Епископа лишь сильнее тревожил меня. Я всегда боялся вида его, но уважал правду и мудрость, которой он делился. Не важно, о чем он хочет со мной поговорить. Внимать его словам я должен в любом случае. Успокоив своё сердце, и покорно произнеся: «Да, отче Епископ», я начал следовать за ним, не отставая ни на шаг.

Не раз я видел лицо его. Лицо старика, покрытого морщинами. Масляное, дряблое и белое, как тесто. Его можно было спутать с одним из наших попов, если бы не его одеяния. Округлённый колпак на голове, просторные и яркие одеяния, закрывающие его ноги… и серебряная цепь, на которой висел знак нашего ордена – остроконечный крест с небольшим ромбом в самом центре. Медленной походкой мы продвигались внутрь Церквей, и Епископ обратился ко мне:

– «То, что ты сделал для Сестры во время своего Третьего крещения - и я не скрою этого - доблестный поступок. Доблестный, но глупый. Ты, наверное, уже ощутил спорные мнения других, сын мой».