Ты дивно устроил внутренности мои

Моя мама умерла в 1974 году в возрасте девяноста пяти лет. Из–за плохого питания и слабого здоровья суставы у нее опухли, она стала худой и изможденной. Она перестала заботиться о своей внешности задолго до этого, даже не хотела смотреть в зеркало, чтобы не видеть на лице отпечатка суровой жизни. Она была частью передового отряда Божьей армии, несшего Божью любовь отверженным.

Другая женщина, тоже служащая в Божьем передовом отряде, сочетает в себе все свойства кожи Тела Христова. Монахиню, доктора Пфау, я встретил в 1950 году в окрестностях Карачи, в Пакистане. Худших условий для жизни и представить себе нельзя. Еще задолго до того как я добрался до ее дома, зловонный запах начал разъедать мне ноздри. Запах был настолько сильным, что казался почти осязаемым.

Вскоре я увидел огромную свалку мусора на берегу моря — отбросы большого города, которые разлагались и гнили здесь уже многие месяцы. В воздухе гудели тучи мух. Наконец я стал различать фигуры людей, покрытых язвами, копошащихся в грудах отбросов. Это были прокаженные. Больше сотни прокаженных, изгнанных из Карачи, поселились здесь на свалке. Листы ржавого железа указывали на их укрытия. Труба с краном, из которого капала вода, была единственным источником воды. (Сегодня этой свалки уже нет, и доктор Пфау служит старшим врачом в современной больнице для прокаженных в Пакистане).

И вот здесь, рядом с этим ужасным местом, я увидел чистенькую деревянную клинику. Там я и нашел доктора Пфау. Она с гордостью показала мне аккуратные полки, папки с историями болезней пациентов. Такая папка была заведена на каждого пациента со свалки. Разительный контраст между ужасающей картиной горы отбросов и этим оазисом любви и заботы — чистенькой клиникой — навсегда врезался в мою память. Каждый день доктор Пфау исполняла функции кожи. Она являла собой красоту, чувствительность к нуждам других, сострадание и постоянное, бесстрашное практическое проявление Божьей любви — любви через прикосновение. По всему миру люди, подобные ей, выполняют Христову заповедь — наполняют мир Божьим присутствием.

ПЕРЕМЕЩЕНИЕ

20. Движение

При отсутствии других доказательств достаточно одного пальца, чтобы убедить меня в существовании Бога.

Исаак Ньютон

На сцену выходит уже немолодой человек. У него приятная внешность. На испещренном морщинами лице выделяется крупный нос. Ссутуленные плечи, запавшие тусклые глаза — человеку более девяноста лет. Он садится на голую черную скамеечку, подвигая ее под себя. Сделав глубокий вдох, поднимает руки. Слегка дрожа, они на минуту застывают над черно–белыми клавишами. И вот начинается музыка. Все мысли о старческой слабости немедленно уходят из сознания четырех тысяч человек, пришедших на концерт Артура Рубинштейна.

Программа вечера очень проста: экспромт Шуберта, несколько прелюдий Рахманинова и хорошо знакомая всем «Лунная соната» Бетховена — любое из этих произведений можно услышать на уроках в музыкальной школе. Но сегодня их исполняет Рубинштейн. Бросая вызов смерти, его исполнение соединяет воедино безупречную технику с высоким поэтическим стилем. Его интерпретации музыкальных произведений вызывают у публики восторженные нескончаемые крики «Браво!» Рубинштейн слегка кланяется и, согнув в локтях свои такие непостижимые старческие руки, уходит со сцены.

Должен признать, что такое великолепное исполнение, как у Рубинштейна, воздействует на мои глаза так же, как и на уши. Руки — моя профессия: я изучаю их всю жизнь. Игра на фортепиано — это балет пальцев, восхитительные движения связок и суставов, сухожилий, нервов и мускулов. Я должен сидеть рядом со сценой, чтобы наблюдать за их движением.

Я проделал очень скрупулезный расчет и теперь знаю: ритм, требуемый для исполнения некоторых музыкальных партий, таких, например, как мощное арпеджио в «Лунной сонате», слишком быстрый, и наше тело просто не может поспеть за ним. Нервные импульсы не передаются в мозг с такой скоростью, чтобы успеть дать команду третьему пальцу быстро подняться от клавиши — дабы четвертый палец успел вовремя ударить по следующей клавише. Должны пройти месяцы бесконечных тренировок, прежде чем мозг сможет подсознательно давать быстрые указания пальцам, т. е. выработается рефлекс — музыканты называют его «память пальцев».