Ты для меня?

— Кто родился? — Перебила на середине фразы. Голос прозвучал холодно и надменно. Но, так ей было легче — прятаться за маской безразличия и стервозности.

— Сын.

Нервно сглотнула, желая избавиться от вставшего в горле кома.

— Поздравляю!

— Не надо, милая. — Тихо прошептал, приближаясь на шаг. — Не делай вид, что тебе все равно. Что разлюбила.

— Но, это так! — На полном серьезе.

— Каждый день, вдали от тебя, похож на Ад. Лера…солнышко, ты была моим единственным светом.

— Твой свет угас! — Не выдержав, все же перешла на крик. Кокон самоконтроля покрылся мелкими трещинами, и осыпался вниз, подобно штукатурке. — Ты растоптал его собственными ногами. Собственной ложью!

— Виноват. Не отрицаю. Прости меня. ПРОСТИ!

— Словами прошлого не изменить.

— Дай мне шанс …

— Нет!

— Любимая…позволь все исправить.

— Будь счастлив. Воспитывай сына. А меня забудь!

— Не могу. Не теперь!

Спирина покрылась красными пятнами, буквально закипая от гнева. Ее лихорадило. Ее трясло.

— Ты заставил меня пройти сквозь все круги Ада. Такое не забывается. Такое не прощают.

Леонид вдруг взвыл, вцепившись в собственные волосы:

— Лера! Мне жаль. Знаю, сложно поверить, но в тот день, за несколько часов до нашего знакомства, я подал заявление на развод. Все шло замечательно, но потом вдруг выяснилось, что Катерина беременна, и бракоразводный процесс по ее инициативе заморозили. Разве мог я сказать подобное? К тому моменту ты уже была моей. Пойми же, я так боялся тебя потерять…

На удивление, жалостливую тираду Юртаева она вынесла спокойно, окончательно убеждаясь в своем к нему равнодушии. А вот Герман…шок отразившийся на его лице невозможно было передать словами. И Лера знала почему. До жути стесняясь своего прошлого, девушка выстраивала диалоги таким образом, чтобы создавалось искаженное восприятие ее слов. Выражаясь иными словами, все это время Давыдов считал Леонида обычным кабелем. На деле же…ей он не изменял. Но, изменял именно с ней!

— Я бы все равно ушла. Сразу же, как только узнала бы. Так что, «спецэффекты» от твоих родственничков, были излишни!

— Какие еще…

Договорить Леня не успел — на его челюсть приземлился тяжеленный кулак Давыдова. Потом еще раз. И еще. Застигнутый врасплох мужчина, не мог даже толком сопротивляться, пропуская удары вновь и вновь.

— Посмел прикоснуться к ней? Еще и будучи женатым? — Рычал абсолютно осатаневший Герман. — С*ка! Сделал из моей малышки любовницу? Запасной, паскуда, вариант?

Перепугавшись, что называется до чертиков, Валерия повисла на своем защитнике, дабы уберечь от плачевных последствий для обеих сторон.

— Пожалуйста, довольно. Хватит, Герман!

— Моя! Всегда моя! Приблизишься — череп раскрою! — Угрожающе рыкнул на поверженного противника.

— Не просто приближусь, — сплюнул кровь на тротуар Юртаев. — Заберу ее у тебя. Себе верну. Очень скоро!

— Тише. Тише! — Лера принялась осыпать невесомыми поцелуями лицо любимого мужчины. — Этому не бывать. Не слушай.

— Конечно, не бывать! — Отозвался угрюмо. — С того света еще никто не возвращался. А именно туда я его и отправлю, если коснется тебя, хоть пальцем.

Глава 39

Домой отправились сразу же. Переглянулись, и, не сговариваясь, устремились к машине Германа. Да! Сбежали от проблем самым бессовестным образом, ибо объяснять сие величайшее «шоу» всем его невольным зрителям, было ой, как неловко! Кожа от запоздалого раскаяния и стыда полыхала огнем, а румянец сильно обжигал щеки.

Так позориться нужно уметь!

Что-что, а «Оскаром» по голове она определенно заслужила!

Казалось, данный конфуз Давыдова не беспокоил вообще. Сосредоточившись исключительно на дороге, он гнал, как сумасшедший, едва успевая тормозить на перекрестках. Валерия же боялась и пикнуть лишний раз, тайком разглядывая его точеный, словно вырезанный из камня профиль. Вжималась в спинку пассажирского кресла, не в силах более лицезреть зашкаливающие показания спидометра. Понимала, любое неосторожное слово, брошенное сейчас под руку, может обернуться катастрофой, потому и сидела молча всю дорогу. Лишь губы кусала, пытаясь отвлечься. Хоть как-то успокоить разбушевавшиеся нервы.

Стоило им оказаться в особняке, мужчина практически за шкирку, поволок в свою спальню. Прямо в обуви, пресекая ее жалкие попытки разуться, на корню. Со звуком захлопнувшейся двери рухнули и последние сдерживающие их барьеры. Началось нечто, не поддающееся контролю, или же логическому объяснению. Пожалуй, впервые в своей жизни, она боялась Германа. По-настоящему боялась ему перечить. Им двигала примитивная, почти животная потребность присвоить ее. Метить территорию. Клеймить. По крайней мере, именно так ей показалось. Потому-то одежду с Леры Давыдов не снимал, а нетерпеливо срывал, превращая в лохмотья. Раскидывая по комнате.

Больны. Оба! Неизлечимо.

Пусть так. Господи, да! На дно. В самое пекло. Но, в его руках!

* * *