Ты для меня?

— Неужели, так много желающих занять твое место, рядом со мной? —  Усмехнулась, нервно сглатывая. Получая извращенное удовольствие даже от того, как плотно обхватывают гортань его сильные пальцы. —  Может, список огласи…

Реакция не заставила себя ждать. По левую сторону от головы, в стену смачно впечатался мужской кулак, заставляя вздрогнуть. Замолчать прямо на середине фразы.

Ясно! Не до шуток.

Судя по абсолютно одичалому выражению лица, и полыхающему лютой яростью взгляду, боли Давыдов не чувствовал. Не воспринимал, пребывая под анестезирующим действием адреналина, беснующегося в крови страшными дозами.

Видимо то, что терзало его изнутри, что отравляло душу, было в разы…в разы мучительнее.

Да что с тобой, любимый?

Как никогда, захотелось докопаться до причины столь неистовой и безграничной злости. Сама же сжалась в комок от еще большей тревоги, по-прежнему сохраняя внешнее спокойствие. Будучи абсолютно уверенной, что подлинного вреда Герман ей не причинит, очень мягко, без резких движений, оплела руками его талию. Притянула к себе.

Ближе. Вплотную.

Как ни странно, возражать не стал. Наоборот, подался вперед, плотнее вдавливая их тела друг в друга.

Вот так! Хорошо!

Чувствовать биение родного сердца —  ни с чем несравнимый кайф.

Посмотрела на него умиротворенно. Нежно. Доверчиво. Без тени страха.

— Кто звонил тебе, во время твоей речи?

Скривившись, как от нестерпимой зубной боли, Герман сдавил ее горло чуть сильнее. Не специально. Не с целью напугать, или наказать. Просто…импульсивно.

Судя по реакции, уж очень не понравился ему вопрос.

А это говорило лишь о том, что девушка находилась на верном пути.

Терпение…только, терпение!

От нехватки кислорода легкие уже нещадно жгло, но Лера упрямо продолжала глушить собственный инстинкт самосохранения, полностью доверяя этому мужчине свою жизнь. Не вырываясь. Не царапаясь. Не брыкаясь. Утопая в его взгляде.

Когда перед глазами все поплыло, Давыдов спешно отнял руку, упираясь ею о стену. Так сказать, предоставил возможность хорошенько отдышаться.

— Почему ты мне не веришь? —  Решила зайти с другой стороны. Прощупать почву.

— Я верю. —  Тихо. С ноткой обреченности в голосе. — Но, имею некие сомнения на твой счет.

Уже что-то!

— Так подтверди их…или опровергни.

— Скоро. —  Опалил ухо хриплым шепотом.

Колени задрожали столь сильно, что непременно сползла бы вниз, по стеночке. Благо их припаянные друг к другу тела, позволили удержать равновесие. Правда, от туфлей все равно пришлось избавиться.

Лера шустро выскользнула из них, и встала на носочки, чтобы хоть как-то компенсировать разницу в росте.

— И чего же ждешь?

— Оттягиваю момент.

— Зачем?

Горький, не совсем адекватный смешок:

— Боюсь подтвердить!

В груди змеей шевельнулась обида. Стараясь скрыть эмоции, запихнуть как можно дальше, на задворки сознания, задумчиво прикусила губу.

— Мне казалось, мужчины ничего не боятся.

— О! Ты сильно удивишься, но мы тоже люди.

Не отвлекаться на его участившееся дыхание!

— И…что дальше?

Взгляд Германа стал острее лезвия бритвы:

— Если подтвержу свои опасения —  убью! Без вариантов.

Сердце камнем ухнуло вниз, и заколотилось с чудовищной силой. Во рту пересохло.

Он подсластил пилюлю:

— А опровергну…

— Поцелуешь?

Застыли оба, подобно мраморным изваяниям. Давыдов чертовски чувственно очертил большим пальцем контур Лериного рта, заставляя покрываться крупными мурашками. Совсем, как тогда — на банкете, слегка оттянул нижнюю губу, увлажняя свою грубоватую кожу ее слюной. А после, и вовсе юркнул внутрь, и зацепился им за зубы. Ощутимо надавив на челюсть, вынудил немного приоткрыть.

Она замерла перед ним, точно кролик перед удавом, с трепетом ожидая последующих действий.

— Вылижу всю, — проскрипел вдруг, убирая руку, но удерживая ее вмиг ошалевший взгляд, —  всю, поняла? С ног, до головы. Ни одного миллиметра кожи не оставлю необласканным.

ГосподиБожеМойХочуХочуХочу

Упомянутая секундой ранее кожа вспыхнула неистовым огнем, а саму ее бросило в жар. Мозг плавился. Поддавшись порыву, с наслаждением вонзила коготки в его широкую спину, прямо поверх рубашки. А услышав утробный мужской рык, окончательно «поплыла». В прямом и переносном смысле слова. Столь стремительно стала влажной, что и подумать страшно. В поисках облегчения стиснула бедра.

— Стесняюсь спросить…

— Ну, что же ты, Мелкая, — со странной готовностью подбодрил, — не стесняйся, все свои!

— Когда, говоришь, ты вот это…все выяснишь?

— Довольно скоро.

— Герман?

— М-м-м?

— Пока ты в раздумьях, — глубоко вздохнув, выпалила на выдохе, — покажи, как сильно меня любишь!

Секунда на осмысление. Удар сердца. Взмах ресниц…и мир взорвался, задевая их острыми осколками безумия. Грешной безудержной страсти.

Поцелуи несли наслаждение, и одновременно причиняли боль. Ведь накинулись они друг на друга, как два голодных диких зверя.