Ты дура, детка!

В какой-то момент я перестала сопротивляться, остановилась, но меня всё еще не выпускали из объятий. Кто? Не знаю – плевать, ведь моё внимание полностью поглотила появившаяся в окне фигурка девушки. Она легко сошла по воздуху на землю. Языки пламени, окутавшие её тело, выглядели тонким плащом – ярким, бушующим.

Рыжая.

Она двигалась быстро, мягко ступая босыми ногами по газону. Призрак подошла ко мне и замерла, глядя в глаза. В её радужках отражался огонь, контрастируя с белками.

– Решение за тобой, – прошептала Она, а из-за её спины вышла прабабушка всё в том же изящном платье, но теперь её волосы были распущены и красивыми тёмными волнами лежали на плечах.

– Месть, – толи прошептала, толи вскрикнула я, теряя сознание.

Глава 5

Подоконник очень холодный, но я продолжала сидеть на нём, пялясь на освещенные тусклым фонарным светом тротуар и проезжую дорогу, возле корпуса больницы. Я здесь уже три дня. Меня сюда засунул Илюшенька – чтоб ему пусто было, и я пропустила похороны Люси.

Урод! Варвар! Сатрап!

Не прощу!

К тому же у Лоскутова были все основания запереть меня здесь. Эти гады в белых халатах посоветовали ему беречь мою психику от стрессовых ситуаций. Куда уж без потрясений на похоронах – тем и апеллировали, заперев меня в палате. Пообещали, что со временем приду в себя, и мне позволят поехать на кладбище, над могилкой скорбеть.

Открылась дверь и в палату вошел Илья. Вот ведь: козла помянешь – он в твой огород наведается.

Я не стала менять позу или как-то давать понять Лоскутову, что я заметила его. Он остановился в дверях. Не подходил – наблюдал, как за зверюшкой. Взвешивал, наверное: кинусь на него или нет? Я смотрела на отражение мужчины в стекольном полотне и чувствовала, что по щекам потекли слёзы. Не вытирала их – пусть будут.

Лоскутов приблизился ко мне и тихо произнёс:

– Привет.

Его голос казался глухим, осторожным.

– Ты лишил меня возможности попрощаться с Людой.

– Я принёс тебе… Вот тут, смотри.

– Ты лишил меня возможности проститься с Людой.

Невольно поёжилась. Обхватив себя за плечи, сжалась. Слёзы продолжали течь по моим щекам, капая на свитер. Я не поворачивалась к Илье – боялась, что не сдержусь, влеплю ему пощечину.

– Я узнавал. Тебя могут выписать на следующей неделе. Съездим на кладбище. Обещаю.

Помотала головой и уткнулась в согнутые колени. Мне было жаль себя. Жаль настолько, что хотелось выть, царапаться, выкрикивать ругательства, обвинять. Моя душа клокотала болью.

– Я испугался. За тебя.

Продолжала молчать и не рефлексировала, словно не было никого в комнате.

– Мне трудно говорить с тобой сейчас. Извиняться. Но я люблю тебя и… Всё что сделал, пусть и неправильно, это для тебя.

– Любовь? Ты сказал: «Любовь»? – мой голос стал хриплым, и перекатывался, словно проходил через жернова мельницы. – Какая любовь, Лоскутов?

– Я люблю тебя.

– Ты меня любишь. Ты, Лоскутов. Не я!

Нарывалась и понимала это, но остановиться не могла. Он отнял у меня возможность выполнить свой долг перед подругой. Мы едва ли не с рождения вместе и у меня ампутировали последние минуты с ней.

Мужчина прочистил горло:

– Да. Так было с самого начала: я любил тебя, а ты – другого. Меня всё устраивало и продолжает устраивать. Пойми, пусть даже через обиду, но прошу – пойми. Ты была в таком состоянии, что… Мы поедем на кладбище, обещаю, и…

– Тебя устраивало не это, Лоскутов, – прошелестела я. – Кому ты врёшь? Тебе нравится, что у меня весьма «подвижная» психика. Что я едва ли не признана сумасшедшей. Недееспособной. Не отвечающей за свои поступки. Я твоя игрушка! Ты нравишься себе в качестве благодетеля. Того, кто умеет платить жизнью за жизнь. Ты, наверное, считаешь, что выглядишь героем, кажешься лучше в глазах окружающих. Небось, смотришься каждый день в зеркало и гордишься собой. Я удобна тебе – ты со мной. Перестану – в расход. Но я не просила тебя платить мне за историю с Ирмой. Я могу жить без тебя. Я хочу жить без тебя.

Мы с минуту смотрели друг другу в глаза, но Илья сдался первым и выдавил сквозь зубы:

– Что? Что происходит.

Ему явно тяжело дались короткие слова, и как бы я не хотела, признавала, что так сыграть растерянность невозможно. Потому, смягчившись, добавила:

– Прости. Я не совсем тебя имела в виду. Твой брат – это его замысел. Однажды он сумеет тебе доказать, что я перестала отвечать твоим запросам. Не знаю, когда такое случится, но оно произойдёт. Сергей ждёт, пока ты наиграешься. Услышь брата. Он столько лет кричит тебе, чтобы ты бросил меня. Я столько лет мечтаю, чтобы ты бросил меня! Ты – деловой человек. К тому же жить с сумасшедшей, которая имеет справку – трудно. Опасно. Не достойно большого босса. Не подобает тебе. Потому все твои россказни про чувства – ересь. Смотри на пять метров вглубь земли, как это делает Сергей. Я удобна сейчас тебе – я у тебя есть. Когда ты уже наиграешься?

Последнюю фразу прошептала и была услышана Ильёй. Он побледнел, поджал губы.

– Запихнуть меня сюда, уверена, посоветовал Сергей.