Ты Есть

— Юлька, ты плохо думаешь о своей матери.

— Я думаю объективно. Так что случилось? Мама, говори.

— Юлька, тут, в общем, такие дела… — Александра Михайловна замялась. — Я ехала на работу и… И машина…

Я громко застонала.

— Мама, что с машиной?! — я вскочила со стула и теперь была вся во внимания.

— Не знаю, но когда я стала трогаться на светофоре, то случайно заглохла… а когда попыталась завести машину, она не завелась… Я ключом поворачиваю, а она никаких звуков не издает.

— Мама, только прошу, не говори, что ты оставила машину на проезжей части…

— Юля, что ты… Я вызвала эвакуатор.

— И куда отогнали машину?

— На станцию техобслуживания.

Я с облегчением вздохнула.

Наша новенькая машина была предметом моей тайной страсти.

Ибо в ближайшее время я собиралась у любимой родительницы ее отжать. Да-да, именно отжать самым бессовестным образом, потому что большая часть денег для ее покупки была заработана именно мной.

Тогда бы от меня что требовалось — отвести маму на работу и забрать ее оттуда.

Подстроюсь.

То, что наш «Ниссан» находился на СТО, а не продолжал брошено стоять на проезжей части или на обочине под снегом, что меня немного успокоило. Немного, поскольку я слишком хорошо знала Александру Михайловну.

На этом разговор не закончился.

Как в воду глядела, потому что мама продолжила:

— Я, собственно говоря, почему звоню… Юля, мне тут с СТО позвонили и сказали, что машину можно забирать… Они ее сделали.

- И?.. — мне надо было, чтобы мама сама высказала свою просьбу.

Послышался громкий вздох.

— И ты могла бы забрать машину со станции?

Я сделала рукой жест, означающий «есть»! И едва не запрыгала от радости. Но когда стала отвечать матери, то постаралась, чтобы в моем голосе звучало возмущение:

— Мама, мне еще не вручили права…

На этот раз не удалось обвести вокруг пальца Александру Михайловну. Та фыркнула.

— Ты отлично водишь с четырнадцати лет. И, я думаю, вполне в состоянии пригнать машину домой.

— Не к офису?

— К офису не надо, я приеду домой на такси. Все, ребенок, целую тебя. Будь умницей. До вечера, — и мама повесила трубку.

Я посмотрела на тускнеющий экран и пропадающее фото матери и довольно усмехнулась.

Закончила работу через час. Записав клиентку на коррекцию через три недели, оказалась полностью свободной.

Так, теперь можно и за машинкой.

Я вышла из салона и, подняв воротник куртки, поежилась и пожалела, что отстегнула капюшон, он бы сейчас не помешал. Погода оставляла желать лучшего.

С нашим «Ниссаном» у меня были особые отношения. Вернее, у меня были вообще особые отношения с любым авто. Я обожала машины. Искренне их любила и не могла дождаться, когда мне, наконец, выдадут права, и я без зазрения совести смогу сесть за руль, потому что и так затянула с их получением.

Мой интерес к вождению проснулся лет в двенадцать. До четырнадцати я честно терпела, а потом пристала к знакомому молодому человеку, Пашке, чтобы он научил меня водить. Тот сначала сопротивлялся, но я подключила все свое природное обаяние и умение уговаривать, и в конечном итоге, он сдался. Обучение давалось легко, по крайней мере, мне так казалось. Я быстро запомнила, где находится сцепление, газ и тормоз. А остальное было делом техники.

Пашка промучился со мной все лето. До сих пор удивляюсь, как я не разбила его машину, а у него не появились седые волосы. Результатом наших страданий стало то, что я научилась трогаться с первого раза, не вылетать на встречную полосу и не бояться других машин, а Пашка устроился работать в автошколу инструктором по вождению.

У мамы был шок, когда она узнала, что я умею водить. Мы находились в гостях у бабушки, которая нас пригласила на «девчачьи» посиделки. Бабушка наготовила множество вкусностей, и мы с Александрой Михайловной уплетали пирожки и другие домашние заготовки за обе щеки. Засиделись допоздна, а когда собрались ехать домой, увидели, что темнело.

Я еще за столом заметила, что мама выглядит не ахти, бледноватая какая-то. На мой вопрос, все ли в порядке, получила утвердительный ответ.

В порядке, так в порядке, я и успокоилась.

Но как только мы отъехали от бабушки, лицо матери исказилось, и она, выпустив руль, схватилась за живот.

— Ай! — резкая боль заставила скрутиться Александру Михайловну.

У меня сработал рефлекс — схватив руль, не позволила нам съехать в кювет.

— Мама! Что случилось?

— Живот! Кажется, я отравилась… — она громко застонала, и ее лицо приобрело зеленоватый оттенок.

— Тормози! — закричала я, понимая, что мама не в состоянии следить за дорогой.

У Александры Михайловны сработал инстинкт самосохранения, и она резко нажала на тормоз. Машина дернулась и встала.

Я пулей выскочила из машины и подбежала к водительскому сиденью.

— Мам, ты как? — я испугалась не на шутку.

Та закрыла глаза и откинулась на сиденье.

— Не знаю…

— Может, скорую?

— Не надо, сейчас пройдет.

Решение пришло мгновенно.

— Мама, а если не пройдет? Давай-ка я помогу тебе переместиться на пассажирское сиденье.

Александра Михайловна открыла один глаз и подозрительно посмотрела на меня.

— А кто поведет машину?

— Я.