Ты и небо

Самая красивая и романтичная работа. Полет – как искусство, как поэзия, как музыка. Не бывает двух одинаковых рейсов, как не бывает двух одинаково сыгранных спектаклей. Каждый из них нужно выполнить отлично, вложив всю душу, потому что кроме самолюбия профессионала есть огромная ответственность за доверенные полторы сотни жизней. Нет возможности отмотать назад, переделать, исправить ошибки. Соображать надо, пока летит самолет, а летит он быстро. Пилот выполняет действия четко по инструкции, словно по заученному сценарию. В полете есть место для импровизации, но лучше, чтобы без нее. В авиации риск и лихачество – плохие спутники. Понятие «бравый летчик» исключительно киношное. Такие долго не летают, их либо отстраняют за нарушения, либо они отсеиваются в результате естественного отбора. Хороший пилот должен быть дотошным ботаником-буквоедом, соблюдающим все правила и предписания; ему приходится постоянно учиться, сдавать зачеты не только по управлению самолетом, но и по теории грузоперевозок, метеорологии, безопасности, английскому языку. Пилот работает под запись, включающуюся одновременно с запуском двигателей самолета; за траекторией полета следят радары; на аэродром в любой момент может нагрянуть авиационная инспекция. В нештатной ситуации, кроме того, как посадить самолет, пилотам приходится думать еще и о том, как не остаться виноватыми. «Хотели наказать, но наградили. Чаще бывает наоборот» – это про авиацию. В какую сторону качнутся весы летной фемиды при разбирательстве, нередко зависит от воли случая.

Рабочее время считается от момента прохождения предполетного врачебного осмотра до окончания послеполетных работ. Остальные телодвижения: перелеты пассажиром, коих в сумме может набежать сутки за неделю, ожидания в аэро-порту, дорога в гостиницу и прочее – не учитываются. Считается, что экипаж тратит силы только во время выполнения своих непосредственных обязанностей. Короткие рейсы – прыжки, утомительнее длинных из-за того, что приходится все делать быстро: только взлетели, уже нужно идти на посадку, едва успеваешь подготовиться и прочитать брифинг. Но по документам считается, что пилот устает не от количества взлетов-посадок, а от рабочего времени, и, если время проходит по нормативам, могут поставить в один день два разворотных рейса. Как правило, коротких. Лучше бы длинных, чтобы отдохнуть, но длинные не укладываются в санитарную норму.

Очередной ночной рейс, отсутствие сна, затекшее от долгого сидения тело, шум в ушах, красные, до жжения сухие глаза, тяжесть в голове, как с похмелья. Самая красивая работа.

В городе пропахшая листьями и дождем осень – прекрасное время года: спокойное, с прозрачной, студеной свежестью. Распыляя брызги луж, Дмитрий промчался по Пулковскому шоссе. Служебная парковка, салатовый сигнальный жилет, пропуск, проходная, лента досмотра, санчасть, брифинг. Осмотрели самолет, загрузились, получили документы, запуск, выруливание на предварительный. За окном сырой петербургский вечер. Дмитрию Огареву предстояло везти туристов в прогретый южным солнцем Рим. Борт заполнен до предела. По плану обратно рейс в Домодедово, а оттуда пассажиром домой.

Второй пилот достаточно опытный, прилежный парень. С Валерой Огарев уже летал, ему можно доверить посадку в оживленном Риме. И поспать на эшелоне, если получится.

В сумеречной дымке лоскутное одеяло Европы, где каждый метр земли учтен и освоен: застройки, грядки, клочки лесов и снова грядки.

– Witajcie! – поздоровался Дима с польским диспетчером, соблюдая негласный закон вежливости, по которому следует приветствовать воздушных гидов на их родном языке, доложил высоту, на которой летит. Обычно иностранцы из-за этого приходят в восторг, особенно бурно реагируют итальянцы, услышав от русского летчика свое «Buon giorno».

Поляк флегматично ответил на английском: поздоровался, подтвердил высоту и уже на выходе из своей зоны, так же равнодушно пожелав приятного полета, отключился.

Сонная кабина, расчетный эшелон, взгляд в бескрайний горизонт с багровыми отблесками заката, время от времени переводимый на приборы. На приборах почти ничего не меняется, но Огарев всегда готов к тому, что в любой момент все может измениться, готов к врывающейся в привычный звуковой фон тревожной сирене, готов действовать быстро и четко по инструкции. Считается, что то, чего ждешь, непременно случится. У летчиков этот закон работает с точностью до наоборот: стоит только расслабиться, как тут же произойдет какая-нибудь неприятность. Поэтому, сидя в пилотском кресле, терять бдительность нельзя даже на эшелоне, когда есть время полюбоваться завораживающей красотой перламутрового неба.