Ты, я и другие

— Привет.

Он нервничает. Всего одно слово, но я каким-то образом чувствую это и спрашиваю:

— У тебя все в порядке?

— Да. — Он вздыхает. — А у тебя? Все сложила?

До моей поездки в Лос-Анджелес еще шесть дней, но он слишком хорошо меня знает. Весь «летний» гардероб уже перестиран, выглажен и упакован. Я уложила солнцезащитный крем, полную косметичку, фен, бигуди для выпрямления волос, нижнее белье.

В отдельной пластиковой папке наверху лежат дорожные документы: билет, паспорт, страховка. Мне нравится, когда все готово заранее.

— Ехать только через неделю, — говорю я. — Слушай, вот что: пока меня не будет, ты не согласишься поработать в саду? Там кошмарный беспорядок.

Можно, конечно, позвать садовника, но я подумала — возможно, ты соскучился по такой работе, раньше тебе нравилось копаться в саду. Я имею в виду, это в наших общих интересах.

— Э-э… да. Отлично.

— Я уезжаю в воскресенье. Ты мог бы взять в понедельник выходной и здесь обосноваться? — Выделю ему одну из свободных комнат. Наша постель — это теперь моя постель.

— Если ты хочешь. — Он явно колеблется.

— Да. Значит, договорились. Я одолжу тебе ключи. — Умышленно подчеркиваю слово «одолжу».

Я уже знаю, что дубликат ему не заказать: замки особые и зарегистрированы на меня.

— Может, оставишь их Сильвии, а я заберу?

— Хорошо. От Мег что-нибудь слышно?

Он молчит.

— Что-то она мне не отвечает. Была здесь вчера.

Я хотела, чтобы она разобрала свои вещи, но к моему возвращению она уже ушла.

— Мы вчера с ней говорили.

— И как она тебе показалась? Все нормально? — Я понимаю, что Адам не может знать, в порядке ли Мег, поскольку обладает эмоциональной чуткостью дождевого червя. — Ладно, не беспокойся. Дозвонюсь в конце концов. Лучше бы… И спасибо за сад.

Я передам Сильвии ключ.

— Бет?

— Да? — Понимаю, что он медлит и, похоже, колеблется.

— В чем дело, Адам?

— Я тебя люблю, ты ведь знаешь.

Я совершенно не метафорически разеваю рот.

— Важно, чтобы ты знала. Я тебя люблю. Всегда любил и всегда буду. Понимаю, что слишком поздно, но хочу, чтобы ты знала.

Я закрываю рот и глубоко вдыхаю.

— Скажи что-нибудь, — просит он. — Что-нибудь…

— Ты прав. Слишком поздно, — говорю я.

— Мне следовало за тебя бороться? — спрашивает он. — Бен — и другие — твердят, что я должен. Они говорят: заставь ее выслушать.

— Другие ошибаются. Все равно ничего не выйдет.

Возможно, ты и любил меня, может, все еще любишь, однако себя ты всегда любил больше. Так что за кого-то бороться — это не про тебя.

Я понимаю, как жестоко это звучит, но ведь я говорю правду! Не для того, чтобы задеть или причинить боль. Адаму в самом деле пора повзрослеть и осознать, что мир не вращается вокруг него.

— Я не настолько эгоистичен, — говорит он. — Я был тщеславным, невнимательным и — да! — эгоистом.

Но уж не настолько я скверный.

— Отлично, и почему же ты не боролся? Почему ты ушел, Адам? Почему продолжал встречаться с Эммой? Я решила, ты сделал выбор и наш брак уже позади.

Молчание.

— Давай называть вещи своими именами. Ты ушел ради секса. Разнообразного возбуждающего нового секса с более молодой женщиной. Вот в чем суть.

Ты поставил сексуальное удовольствие выше любви ко мне и любви к дочери. — Меня несет. — Забудь на минуту обо мне, подумай: что наш с тобой разрыв принес ей? Ты отдаешь себе отчет, насколько деструктивен был весь этот грандиозный секс?

В трубке слышен только звук его дыхания.

— Так что? — повторяю я.

— Прости, — шепчет он и вешает трубку.

Я в изумлении смотрю на телефон. Что это было?

Решаю перезвонить. Не отвечает. Выкапываю в кухне мобильник и посылаю сообщение Мег. Прошу ее перезвонить. На душе неспокойно, в голове все звучит голос страдающего Клиффа Ричарда. Опускаю руки на кухонный стол и делаю дыхательные упражнения.

Который уже раз.

Бывают ситуации, когда я всерьез задумываюсь: а что, если? Вот как сейчас, после этого странного разговора.

Иногда я тоскую по Адаму, сильно тоскую.

Это как фантомная боль: руки или ноги больше нет, а болит. Такие дни выдаются редко, но когда все-таки выдаются, тянутся отчаянно долго.

Я закрываю глаза и переключаюсь на мысли о Лос-Анджелесе, о Мег, обо всех счастливых моментах.

.. Да, Клифф, ты прав. Такое «тоскую по ночам» — чертовски противная штука.

Вечером придет Жиль. На ужин с вином. Я пригласила его, повинуясь внезапному порыву, после звонка Адама, и я уже не раз пожалела. Я пригласила Жиля так быстро, что не успела все обдумать. Он решит, что я им интересуюсь? А я интересуюсь? Господи.

Ну что я творю?

Я приготовила лазанью и салат, есть бутылка охлажденного белого и раскупоренное красное. Принимаю душ, надеваю хороший комплект белья и пшикаю духами за ухом. Надеваю любимое платье: то, в котором хорошо выгляжу. Черт, черт, черт! Что я творю?

Смотрю на кухонные часы. Он будет здесь через час.

Звоню Карен. Посмеявшись, она советует не психовать.

Это как в омут головой. Карен велит мне выпить бокал вина. Один. Затем снова фыркает от смеха. Помогла, называется. Я вешаю трубку.

Все-таки следую совету и выпиваю. Руки дрожат.