Ты. Я. Кровать. Сейчас же

— Тогда ты дашь мне ее адрес?

— Да! Да!

— Это то, что я хочу услышать. Скажи это мне. Сейчас же.

— Хорошо, — говорит он срывающимся голосом. — Отпусти мою руку, и я возьму это.

Я сжимаю его чуть крепче. — Используй другую руку.

Он хнычет и пытается вытащить его из ящика, но ему удается найти. Я отпускаю его руку, когда он кладет бумажку на стол передо мной.

Зоуи Эллис. Куин-стрит, 3786, квартира 208, Окленд.

Он потирает руку и морщится, когда я беру бумажку и ухожу.

Теперь я смогу сделать ее своей. Я смогу заявить права на эту молодую киску, которая превращала меня в одержимого маньяка.

— Вот дерьмо, — бормочу я, когда вижу комиссара, выходящего из своего кабинета. На его гребаном лице такая широкая ухмылка, что мне просто хочется дать ему пощечину.

Когда этот парень оставит меня и мою семью в покое?

— Хорошая игра, Акеакамаи, — говорит он с ухмылкой, когда я проношусь мимо него. — Но недостаточно хорошая.

Я хмуро поворачиваюсь к нему и ухожу.

— Твои дни в этой лиге сочтены, — говорит он с атмосферой уверенности, витающей вокруг него.

Я просто качаю головой и продолжаю идти. У меня есть дела поважнее, чем беспокоиться о нем.

Он годами пытался заполучить меня, но на меня нечего было повесить. Ни девушек, ни наркотиков — только регби.

И все же. Это не очень хорошо сидит.

Никаких девушек…

До сих пор.

Что задумал этот парень?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Зоуи

Раздается внезапный стук в мою дверь, и он такой сильный, что мое сердце повторяет удар за ударом. Вся дверь сотрясается на раме, и я знаю только одного человека, у которого есть на это силы.

Я медленно подхожу к глазку и встаю на цыпочки, чтобы заглянуть в него.

Конечно же, огромное татуированное тело Акеа занимает все это место.

Я не могу поговорить с ним прямо сейчас. Мне все еще больно. Я все еще не оправилась от слов комиссара.

Он звездный спортсмен, девочка. Ты действительно думала, что ты единственная?

Мой мозг — это коктейль из чувства глупости, смущения и обиды. На самом деле, коктейль сейчас звучит неплохо. Мне нужно напиться.

Самое сложное в том, что в глубине души я действительно думала, что я единственная. То, как он смотрел на меня, было таким пристальным, что я не думала, что это можно подделать.

Я бесшумно провожу кончиками пальцев по двери, а затем на цыпочках удаляюсь.

— Я вижу, как под дверью движется свет, — рычит он своим громким голосом. — Я знаю, что ты там.

Попалась.

— Меня нет дома, — кричу я в ответ. — Уходи.

— Я никуда не уйду!

— Тогда я вызову полицию.

— Тебе лучше позвонить в армию, — предупреждает он. — Вся полиция Окленда не сможет оттащить меня от этой двери. Теперь открывай!

Я возвращаюсь с учащенным пульсом. Воспоминания о том, как Акеа разнес деревянную скамейку в сауне, всплывают в моей памяти, и я понимаю, как легко ему было бы вышибить дверь. И когда я понимаю, как непросто мне было бы платить за новую, я открываю дверь.

Несправедливо, что он такой горячий.

Это все намного усложняет.

Воздух просто со свистом выходит из меня, когда я смотрю в его темно-карие глаза. Они напряженные и полные боли, беспокойства, печали, нужды — они заставляют меня задуматься, могла бы я отныне быть единственной.

Он не ждет, когда его пригласят войти. Он просто входит, как будто это место ему принадлежит. По мнению этого парня, ему принадлежит весь мир, включая меня.

— Ты уже дважды убегаешь от меня, шушукинс.

— Я не убегала.

— Нет? — Он подходит ко мне, и я сглатываю, глядя на его огромные размеры. Это как находиться в комнате с серебристой гориллой. Он такой же большой и сильный и кажется таким же непредсказуемым.

Боже, почему это меня так сильно заводит?

На нем серая рубашка-поло с логотипом его команды. Материал туго обтягивает его бицепсы, и от вида проступающих замысловатых черных татуировок у меня внутри становится тепло. Я просто хочу остановить время, чтобы смотреть на него столько, сколько захочу.

— Почему тебя не было в раздевалке, как ты обещала?

Я опускаю глаза в пол, но он нежно берет меня за подбородок и поворачивает мою голову вверх, пока они снова не оказываются на нем. — Почему, шушукинс?

— Я одна такая?

Он отступает назад, покачнувшись, словно в него выстрелили. Его рука прижимается к сердцу, а лицо морщится.

— Ты единственная у меня. — Он говорит это с такой яростью, что сомнения начинают рассеиваться. — Я думал, что ясно дал это понять, когда заявил права на твой маленький ротик перед сорока тысячами человек.

— Это просто… комиссар. Он сказал.

Лицо Акеа каменеет при упоминании этого человека. — Что сказал мертвец?

— Что ты разбираешься в женщинах быстрее, чем я в коробке Орео.

Он снова подходит ко мне вплотную, и я чувствую исходящий от него жар. У меня перехватывает дыхание, когда он проводит тыльной стороной ладони по моей пылающей щеке.

— Насколько я понимаю, ты единственная девушка в мире, — говорит он. — Я не такой, как другие парни. Я даже никогда…

Мои глаза расширяются, пока я жду этого.