Ты кем себя воображаешь?

Он выяснил ее имя и адрес. Позвонил ей в дом доктора Хеншоу и пригласил в кино. Когда он сказал: «Говорит Патрик Блэтчфорд», Роза сначала не могла понять, кто это, но тут же узнала высокий дрожащий, словно обиженный, голос. Она согласилась пойти с ним в кино. Отчасти из-за доктора Хеншоу, которая вечно распространялась о том, как хорошо, что Роза не теряет времени на мальчиков.

Вскоре после того, как они начали встречаться, Роза сказала:

— Вот смешно было бы, если бы оказалось, что это ты меня схватил за ногу тогда в библиотеке.

Патрик не счел это смешным. Он был в ужасе, что Роза может такое о нем подумать.

Она сказала, что пошутила. Что это был бы удачный поворот в сюжете, например в рассказе Моэма или фильме Хичкока. Они только что посмотрели хичкоковский фильм.

— Знаешь, если бы Хичкок снимал фильм на подобный сюжет, одна половина твоей личности была бы ненасытным маньяком, хватающим женщин за ноги, а другая — робким книжным червем.

Это ему тоже не понравилось.

— Так ты меня видишь? Книжным червем?

Ей показалось, что его голос стал ниже, в нем словно послышалось рычание, Патрик вздернул подбородок, словно шутя. Но он очень редко с ней шутил: он считал, что шутки неуместны, когда человек влюблен.

— Я не говорила, что ты книжный червь или хватаешь женщин за ноги. Это была просто идея для сюжета.

Через некоторое время он сказал:

— Наверно, я выгляжу не очень мужественным.

Такое открытое признание своей слабости потрясло Розу и выбило ее из колеи. Как он рискует! Неужели жизнь его не научила, что нельзя открывать свои слабые места? Впрочем, возможно, что он вовсе и не рисковал. Он знал, что Роза в ответ должна будет сказать что-нибудь ободряющее. Хотя ей ужасно не хотелось этого делать. Ей ужасно хотелось сказать: «Ну да. Наверно, не очень».

Но это было бы неправдой. Он казался ей мужественным. Потому что так рисковал. Только мужчина может быть таким беспечным и вместе с тем — требовательным.

— Мы с тобой из двух разных миров, — сказала она ему в другой раз. И тут же почувствовала себя персонажем пьесы. — Моя семья очень бедная. Если бы ты видел место, где я жила, ты бы счел его ужасной дырой.

Теперь уже она вела себя нечестно и притворялась, что сдается на его милость; потому что, конечно же, он не мог теперь сказать «ой, ну, если ты бедная и жила в дыре, то я аннулирую свое предложение».

— Но я рад, — сказал Патрик. — Я рад, что ты бедная. Ты такая красивая. Как дева-нищенка.

— Кто?

— Ну ты же знаешь, король Кофетуа и дева-нищенка. Картина такая. Разве ты не знаешь эту картину?

У Патрика был приемчик — впрочем, нет, у Патрика не было приемчиков, у него была манера выражать удивление, презрительное удивление, когда люди не знали чего-то, что знал он. И такое же удивление, смешанное с презрением, он выражал, когда люди зачем-то знали что-то такое, чего не знал он. И его высокомерие, и его смирение были странно преувеличенными. Со временем Роза решила, что высокомерие Патрика проистекало от его богатства. Хотя именно богатством самим по себе Патрик никогда не кичился. Когда она познакомилась с сестрами Патрика, они оказались точно такими же — у них вызывали отвращение люди, ничего не знающие о лошадях и яхтах, и ровно такое же отвращение — те, кто разбирался, скажем, в музыке или политике. Собравшись вместе, Патрик и его сестры способны были только излучать презрение. Но разве Билли Поуп или Фло не страдали таким же высокомерием? Возможно. Впрочем, разница между ними была, и заключалась она в том, что Билли Поуп и Фло были не защищены. Их многое раздражало, уязвляло: беженцы, радиопередачи на французском языке, перемены вокруг. Патрик же и его сестры вели себя так, словно их ничто не может уязвить. Когда они ссорились за столом, их голоса звучали совершенно по-детски: они требовали свою любимую еду и жаловались, что на стол подали еду, которую они не любят, — совсем как дети. Им никогда не приходилось кому-то уступать, работать над собой, заискивать перед кем-либо. И никогда не придется. Все потому, что они богаты.

Роза сначала понятия не имела, насколько богат Патрик. Этому никто не верил. Все думали, что она расчетливая и хитрая, а она была настолько далека от этого, что на самом деле не имела ничего против, пускай считают ее хитрой. Оказалось, что до нее другие девушки пытались расставлять Патрику сети, но, в отличие от нее, не нашли волшебного слова. Девушки постарше, девушки из престижного университетского сестричества, которые раньше ее вообще не замечали, стали поглядывать на нее удивленно и с уважением. Даже доктор Хеншоу, когда увидела, что дело обстоит гораздо серьезней, чем она думала, и усадила Розу для разговора по душам, предположила, что Роза охотится за деньгами.

— Конечно, привлечь внимание наследника торговой империи — серьезное достижение, — сказала доктор Хеншоу одновременно иронично и серьезно. — Я отнюдь не презираю богатства. Иногда мне даже хочется быть богатой.

Она что, всерьез думает, что она бедная?