Ты красавчик, Гарри!

По узкому коридору, в мрачном подземелье шла вся команда бетаридеров.

— Что, прям грызет? — спросил Глеб Макса пелых, шедшего рядом.

— Да. Не ест и не пьет. Постоянно цепь муслякает, — хмыкнул тот в ответ.

— А что с объемами? — подал голос Лорд Августин.

— Справляется, но каждые выходные сбегает, подлец такой, — вздохнул Сергей рогачев.

— Как? Тут же стены бетонные, — нахмурился Вивит.

— Мы пока сами не поняли, как он это делает, но в итоге каждый понедельник возвращается, — пожал плечами Глеб. — Видимо на воле кормят не очень.

Отряд принудительного творчества остановился у массивной стальной двери с небольшим окошком. Глеб Фролов нагнулся и заглянул внутрь.

Там, в пустой комнате с одним столом и ударопрочным ноутбуком, у батареи сидел автор. Волосы торчат лохмами в стороны, глаза красные и безумные, а зубы скребут стальную отполированную цепь наручников.

— Вишневский! Где эпилог?!! — громко крикнул бетатесер.

Авто дернулся, словно от испуга, безумным взглядом уставился в окошко и зашипел:

— Пунктуация авторс-с-с-ская…

Он на карачках пополз к двери, продолжая шипеть:

— Повторы в прямой речи допус-с-стимы…

Когда до двери оставалось всего около метра, он риунлся к двери и заорал во все горло:

— ЭТО МОИ ЗАПЯТЫЕ! МОИ-И-И-И!!!

Глеб отпрянул от смотрового окошка и взглянул на остальную команду.

— Что? — хмыкнул Дмитрий Картузов. — У него полураспад начался.

В этот момент что-то с металическим лязком ударило в дверь, а затем послышался мощнейший удар. Стены затряслись и бетатестеры ринулись внутрь камеры.

Внутри их ожидало пустое помещение. По середине стол с ноутбуком, оборванные трубы и дыра в стене, через которую виднелся автор с батареей над головой, улепетывающий в закат. Он истошно визжал, смеялся и выкрикивал что-то нечленораздельное.

— Пошел откат, — хмыкнул Макс, наблюдая обезумевышего автора.

— Надо его ловить! — спохватился Вивит.

— Зачем? — пожал плечами Александр Мирошнеченко. — Читатели поймают — сами приведут.

— Ребят, — позвал всех Лорд Августин и указал на ноутбук.

На нем был открыт пустой текстовой файлик, в заголовке которого находилась надпись «Эпилог».

Настоящий эпилог

— Вы же не хуже меня понимаете, что так дальше продолжаться не может, — сдвинув очки на нос, произнес старичок.

Одетый в дорогой и идеально выверенный костюм, он сидел в кресле вольготно, закинув ногу на ногу.

— Это противостояние можно было давно закончить.

— Это очень старая история, — едва заметно хохотнул грузный мужчина. — Один из тех случаев, когда уже точно никто не помнит из-за чего начался этот конфликт.

— Согласен, но все же оскорбление в Кененсберге имело место быть, — заметил старичок.

— Как и выходка наследника на приеме в Санкт-Петербурге.

Старичок расплылся в улыбке, поняв, что его поймали на нюансах политической игры и вздохнул.

— В любом случае, этот конфликт надо завершить. Смысла в войне нет. она принесет только бесполезные и никому не нужные смерти и разрушения.

— Вот тут я соглашусь с вами Павел Терентьевич, — кивнул грузный мужчина. — Война прибыльна только тем, кто продает оружие.

— Увы, увы, — вздохнул старичок. — Если бы только император наш Александр одумался и пошел на уступки… Ну, скажите, кому нужен этот финский залив? Отдали бы его, да и дело с концом.

— Он на такое не пойдет, — покачал головой грузный мужчина и недовольно засопел. — Я и сам, признаться, в свое время разговаривал с ним. Нет у него понимания, во что это выльется. Не хочет видеть очевидных вещей. Шведы сильны и армия у них не чета нашей. Пушки новые, флот опять же…

— Да, жаль что это никто не может остановить, — печально кивнул он головой и с прищуром взглянул на собеседника.

— Остановить это может только император, — с таким же легким прищуром ответил собеседник.

— Только наш император рогом уперся, Семен Андреевич.

— Значит нужен другой, — глядя прямо в глаза старичку ответил толстяк.

Старичок тяжело вздохнул и спросил:

— Вы понимаете, что за такие слова нашу голову могут отделить от тела?

— А вы понимаете, что у нас нет другого выбора?

Старичок закивал и пробормотал себе под нос:

— Как жаль… Как жаль, что здравомыслящих людей все меньше…