Ты любил меня за мои слабости

Я вхожу в столовую с тарелкой и отодвигаю несколько фотографий, сажусь и принимаюсь за котлету с картофельным салатом.

— Чушь, Эмили, я хорошо тебя знаю, ты ведь в курсе? Что-то случилось. Что произошло? — строго спрашивает он.

Черт, я знаю это.

Я не должна была отвечать на его звонок, но мне нужно было услышать его голос. Мне нужно было вспомнить, где я, и что я в безопасности. Я решаю солгать. Не хочу, чтобы Канье знал, что я разыскиваю своего насильника.

— У меня было плохое воспоминание, вот и все, — тихо говорю я.

Канье садится рядом со мной. Он вздыхает и опускает голову. Боже, мое сердце болит за него. Я знаю, как сильно он хочет мне помочь. Вот только он не может. Никто не может.

Канье выпрямляется и откидывается на спинку стула, сцепив руки на столе.

— Я остаюсь здесь на ночь, — заявляет он. Мои глаза расширяются и рот открывается. Нет!

— Нет, ты не останешься, Канье.

— Почему нет, Эмили? Ты сказала, что у тебя было плохое воспоминание. Я не могу вернуться к Дому и сидеть там, гадая, будет ли у тебя еще один кошмар, или не придет ли кто за тобой. И, черт возьми, сколько таких моментов у тебя уже было? Ни за что я не уйду. Я остаюсь здесь. Я буду спать на диване.

Канье отходит от стола.

— Я приму душ и подготовлюсь ко сну. К счастью, большая часть моей одежды уже здесь, — говорит он и ухмыляется, прежде чем исчезнуть на лестнице.

Канье оставляет меня сидеть за столом с нетронутой едой. Я смотрю в пустоту, понимая, что проведу ночь с Канье. Ну, не с ним, а в одном доме с ним. Прошло больше пяти лет. Господи. Я не смогу с этим справиться. Мое тело бросает в жар от одного его вида. Это будет пыткой. Я бьюсь лбом об стол и тихо повторяю: «Я могу это сделать. Я могу это сделать».

Через несколько минут я перевожу взгляд на нижнюю часть лестницы и слышу громкие шаги Канье. Пот выступает на моей шее, и я облизываю губы, когда Канье подходит ко мне в одном полотенце. Я тяжело сглатываю.

— Я оставил зубную щетку в машине, — ухмыляется он и выходит на улицу.

Через минуту он возвращается назад и запирает за собой дверь. Он разворачивается, подмигивает мне и снова поднимается по лестнице. Господи, мне кажется, что все это время я пялилась на него. Зубная щетка в его машине? Зачем его щетке быть в … о, этот мужчина! Он знал, что собирается остаться здесь надолго.

Я решаю оставить все как есть. Он здесь. Он остается, и ничего не изменится, даже если я скажу ему, что догадалась о его планах. Я хочу, чтобы он был здесь. Нет, я не могу так думать. Он не может стать ближе ко мне.

Я заканчиваю ужинать и несу два одеяла для Канье. Когда я вхожу в спальню, чтобы взять его подушку, то замечаю, что в ванной работает душ. Он принимает душ. Черт подери! Теперь, когда я буду входить туда, там будет его запах. Я хватаю его подушку и выхожу из комнаты. Клянусь, что слышу его смех, когда выхожу из комнаты.

Я пытаюсь разложить диван, но безуспешно. Он та еще сука, когда его пытаешься разложить и, похоже, он не стал лучше за последние пять лет. Я продолжаю попытки, когда вижу, что Канье спускается по лестнице в длинных черных хлопковых штанах и… больше ничего. Черт бы его побрал! Я вкладываю весь гнев в то, чтобы разложить диван, но он резко дергается и откидывает меня назад. Я лечу на пол, но затем чувствую руку за спиной, удерживающую меня от падения на твердый деревянный пол, задевая телевизор. Кряхтение отдается эхом в моем ухе. В то же время я вижу, как другая рука Канье тянется и ловит телевизор прежде, чем он упал бы мне на голову.

Когда я осознаю, что произошло, то поворачиваю голову направо и вижу лицо Канье, искаженное болью. Я зажала его руку между собой и телевизором. Я вскакиваю с визгом.

— О, мой Бог, ты в порядке?

Канье вытягивает руку вперед и держит ее так, будто она сломана.

— Да, детка, я в порядке. Но тебе нужно быть осторожнее. Ты могла серьезно поранится. У этого дивана сильная гребаная отдача, когда его раскладывают. Разве ты не помнишь?

Я покопалась в своих воспоминаниях и, да, я помню об этом. Но сейчас я сосредоточена лишь на голой груди Канье и своем гневе, поэтому мне некогда помнить об этом.

Я протягиваю к нему руку и говорю:

— Покажи мне свою руку, супермен. Тебе не следовало этого делать.

— Как бы то ни было, конечно, я бы сделал это снова, и я бы делал это каждый гребаный раз. Но сейчас, позволь мне разложить диван, хорошо? — Канье твердо настаивает на своем.

— Прекрасно, — упрямо говорю я. — А теперь покажи мне свою руку, Канье, — прошу я, прищурившись, чтобы показать, что говорю серьезно.

Он вздыхает и поворачивает руку. Я шиплю, обнаружив, что синяк уже расцветает, и у него распухший рубец, который кровоточит.

— Пойду возьму аптечку, — бормочу я себе под нос, направляясь на кухню.

Я открываю шкафчики под раковиной. Там лежит наша зеленая аптечка, которая покрылась тонким слоем паутины. Я вытаскиваю ее и вытираю полотенцем, открываю аптечку, достаю антисептические салфетки и большой квадратный пластырь.

Я возвращаюсь в гостиную и вижу, что Канье сидит на диване и расправляет простыни.