Ты любишь предателя

Над выложенным из кирпича камином, в котором радостно потрескивает огонь, в золотой раме висит портрет основательницы общества, которое сейчас называет себя в ее честь Воронами. Фелиситас Рейвен намного опередила свое время. Она боролась с несправедливостью, которую в мире, находившемся исключительно под управлением мужчин, мало кто видел, кроме нее, и таким образом не поддалась мужскому диктату.

Чем дольше я смотрю на основательницу Воронов, тем больше внутренне распрямляюсь, вместо того чтобы следить за действием любовной ерунды, которая идет на экране и является причиной того, что вечер кино остается зоной, свободной от Львов, хотя Львы имеют свободный доступ в здание.

Фелиситас Рейвен использовала все, что было в ее распоряжении, для того, чтобы помогать другим. Она превратила Дом Воронов в общежитие, которое я знаю сегодня, и ввела стипендии, чтобы обеспечить доступ в университет женщинам, не имевшим аристократического происхождения.

Когда эта безусловная помощь превратилась в бизнес? C видеозаписями безопасности в качестве средства давления? Что-то пошло не так. Аккуратно уложенные волосы Фелиситас Рейвен встали бы дыбом, если бы она увидела свое завещанное имущество сегодня.

Мой взгляд скользит по Воронам впереди меня, которые бездельничают в креслах и пуфиках-мешках, едят попкорн или попивают свои напитки. За редким исключением они никогда не вращаются в одних и тех же группках, а постоянно смешиваются, не обращая внимания на социальный слой, к которому принадлежат за стенами Дома Воронов. Что не в последнюю очередь объясняется чувством единения и равенства, которое постоянно проповедует наша председательница Валери. Мы все женщины. Остальное ее не интересует. Она французская герцогиня, с которой за пределами сообщества Воронов я бы никогда и словом не перемолвилась.

Рекомендация Тайлера повлекла за собой не только плохое – неважно, какие мрачные текстовые или голосовые сообщения Ханна присылала в последние дни. С тех пор как неделю назад сбежала из квартиры Тайлера, я не смогла выудить из Ханны ни одного доброго слова о студенческих братствах. При этом у них с Фелиситас Рейвен много общего. Основательница Воронов хорошо бы смотрелась у Ханны на «Доске почета» в офисе «Сплетника» – рядом с сильными и значимыми женщинами нашей истории.

Чем более нормальной становится обстановка вокруг, тем более дикой представляется мне одна только мысль о том, чтобы разрушить это – за редкими исключениями – чудесное сообщество, как того от меня требует Ханна. Конечно, не все идеально – такого и не бывает, – но Вороны дают мне безумно много. Я просто не могу поверить, что за всем этим стоит только ложь и замаскированные игры во власть. Поэтому я умоляла Ханну ничего не предпринимать без меня, даже если Джош наткнется на видеозаписи безопасности в особняке Львов.

Мысль о нем заставляет мой желудок скрутиться. Не так сильно, как неделю назад – когда на большом балу Воронов он рассказал мне правду и вызвал во мне чувство, что меня предали – которое привело меня в объятия Тайлера, – но все же неприятным образом. Теперь я знаю, что вина Тайлера тяжелее, его тайна намного больше, чем я когда-либо могла себе вообразить. Тем не менее, эти двое мужчин, которых я за последнее время впустила в свою жизнь, меня использовали и разочаровали – и я ненавижу их за это. Со времен Мейсона я наконец открылась другим, а они снова захлопнули эту дверь прямо перед моим носом.

– Что ты так вздыхаешь? – спрашивает Диона и смотрит на меня, слегка наклонив голову. Водопад лиловых и голубых волос падает ниже ее обнаженной руки, которая в действительности бледнее моей. – Тебе тоже фильм кажется скучным? Дизайнер костюмов – настоящий профан.

Она надувает губы, накрашенные в тон розовых корней ее волос, так что я непроизвольно ухмыляюсь. Диона излучает по-настоящему магическое сияние. Она способна любого заразить своей увлеченностью модой. Даже меня, которая, в упор глядя на логотип «D.A.», не смогла бы опознать фирменный лейбл мамы Дионы, Даниэль Андертон. Но, как и в эскизах Дионы, в коллекциях «D.A.» таится нечто большее, чем поверхностность, чего бы я никогда не подумала. С тех пор как въехала сюда и подружилась с Дионой, я кое-что усвоила о том, что делает с нами одежда, и какое значение она имеет прежде всего для нас, женщин.

Она еще ближе наклоняется ко мне и шепчет:

– Почему, очевидно, сильному главному действующему лицу не подсунуть что-то в качестве небольшого бунта, что-то, что увидит только зритель? – Она качает головой и смотрит на меня, будто я и есть главный персонаж, в чьем образе она намерена выискать нестыковки. – Тебя не шмотки смутили, – констатирует она. – Что случилось? Неделя выдалась тяжелой? Я тебя почти не видела. После того как состоялся бал, мне снова приходится завтракать одной.

Я закатываю глаза.

– Ты была не одна, если верить слухам, – отвечаю я, ведь по утрам в столовой не раз видела ее яркую шевелюру и афрокосички Остина за одним столом, но была не в силах подсесть к ним.