Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает

Евдокия ее успокоила:

— Ирка спит, снотворным ее отрубили и сама она, думаю, еще раньше успокоительного напилась. Вот одно и легло на другое.

— С чего ты взяла?

— Давай-ка, Евусик, подальше-ка отойдем, чтобы Майка не слышала. Я такое сейчас тебе расскажу — упадешь и не встанешь!

— Да-а!

Своим сообщением Евдокия такое любопытство пробудила в подруге, что Ева сама ее потащила от автомобиля подальше.

— Выкладывай, — приказала она, стреляя глазами в сторону Майки, — здесь нас никто не услышит.

И Евдокия ей выложила:

— Ирка грохнула Заю!

— Знаю я-я, — разочарованно протянула Ева. — В усмерть уделали бедного мужика с Майкой на пару. Сексуальные террористки, «ля-ля»! Сначала одна «Коньком» Заю пичкала, потом — другая. Настоящие секс-убийцы.

— Ага, и поэтому он, полумертвый, уполз покурить в карьер. Лежал себе в теплой постели под бочком у любовницы, Гомера читал, а потом вдруг вскочил и ни с того ни с сего почесал побарахтаться в глине. Ты хоть знаешь сколько шагать до того карьера?

— Сколько?

— Да ужас сколько, неближний свет. И еще по грязной дороге. Там машины колдобины так развезли — глина одна! К тому же, всю ночь шпарил дождик.

— Точно! — припомнила Ева. — Не знаю как здесь, а в городе даже лил ливень.

Евдокия, победоносно подбоченившись, гордо спросила:

— Ну? И как теперь выглядит нарисованная Майкой картина? Какой дурак попрется к карьеру курить по грязной дороге без зонта под дождем?

Ева с ней согласилась:

— Да, здесь и не пахнет несчастным случаем.

— Конечно не пахнет! Это же бред, не поддающийся нормальному сознанию. Заглотнуть такое может лишь наша милиция, которая во что угодно поверит, лишь бы увернуться от дела.

— Да, похоже на правду. Ну и что из того?

— Ирка маньячка!

— С чего ты взяла? — поразилась Ева. — Разве бабы бывают маньяками?

— Еще как бывают! Я больше тебе скажу: это Ирка с кровью балует.

— Перестань, когда кровь появлялась, Ирка в Париже была. Я-то думала, ты умное скажешь, а ты все о глупостях.

Евдокия обиделась:

— Умное скажешь ты, а я говорю, как умею, но все же послушай. Во-первых, Ирка в Париже или совсем не была, или прилетела значительно раньше. Туфли в прихожей видела?

Ева задумалась и спросила:

— Какие туфли?

— Все ясно, значит не видела. Вот сейчас отвезем Ирку домой и своими глазами посмотришь.

— На что посмотрю?

— На туфли в глине! В свежей глине!

— Ну и что?

— А то, что в Париже, думаю, глины-то нету! — рявкнула Евдокия, чем озадачила Еву.

— Да-а, — пропела она, — в Париже нет глины, и у нас в городе нет. Что же это выходит?

— Что Ирка маньячка! Заю пришила она!

— А знаешь, вполне возможно, что Ирка прихлопнула Заю, — задумчиво согласилась Ева и мысль подруги продолжила: — Ирка сообразила, что Зая не импотент, и решила за ним последить. Якобы в командировку в Париж уметнулась, а сама осталась и…

— Точно! — подпрыгнула Евдокия. — Точно! Когда мы с Леней домой возвращались, Ирка мне на мобильный звонила и про Майку разнюхивала, а когда я ляпнула, что Майка в мотеле, Ирка так взволновалась!

Ева тоже разволновалась.

— Нет, ну надо же, сходится все! — закричала она.

— Да тише ты! — зажала ей рот Евдокия.

— Сходится все, — повторила Ева уже шепотком. — Ирка метнулась в мотель, Зиновию звякнула на «мобилу», пригрозила разводом, тот наделал в штаны и вышел к ней на разборки. Потом она заманила его к карьеру, огрела тяжеленьким по башке и помчалась домой себе петлю намыливать.

Евдокия одобрила ход мыслей подруги:

— Точно! Кстати, а как ты к ней утром попала? Ты откуда узнала, что Ирка вернулась?

— Она позвонила, и очень кстати. Я только что с Бобом твоим поругалась, сижу, горюю, в ужасе вся, а тут жилетка вдруг подвернулась.

— Ха! Жилетка! — воскликнула Евдокия и прошептала: — Ты видела какие сегодня у Ирки были глаза?

— Какие? — машинально переходя на шепот, спросила Ева.

— Бешеные.

— Да они у нее всегда такие, когда речь о Зае заходит. Хотя… — Ева задумалась и согласилась: — Знаешь, Дуська, а ты права. Я к Ирке утром сегодня после ссоры с Бобом твоим прилетела, хотела поплакать, да какой там! Ирка меня позвала и давай сама убиваться, с суицидом комедь ломать. А глаза ее и мне не понравились. И вообще, она странная сегодня была. И, что всего удивительней, из Парижа прилетела и ни слова о нем. Какая баба не похвастала бы?

— Никакая, — подтвердила Евдокия.

— А Ирка полный молчок.

— Потому что в Париже она не была. Почему она из Парижа с мобилы своей звонила? Какой в этом резон? Почему бы не позвонить с телефона отеля?

— И нервная, жуть, — добавила Ева. — Руки все время что-нибудь теребят.

— Вот видишь, все говорит о том, что Ирка убийца, — подытожила Евдокия и пропищала: — Ой, мамочка, страшно-то как!

— А я-то все думаю, зачем это она про импотенцию так надрывается?

— Зачем?

— Ирка алиби себе зарабатывала, мол я не в курсах об измене, мой муж импотент, — просветила подругу Ева и сама озадачилась: — Как же ей удалось так держаться? Вот артистка! — восхитилась она. — Вижу, в интригах Ирка гений! Чайковский! Но с чего ты взяла, что она маньяк?

Евдокия резонно осведомилась: