Ты меня бесишь (СИ)

— И это называется прятать, — выставил он мне окончательный вердикт. — Ты начинаешь мечтать, а потом сдуваешься на полпути. Уходишь от родителей, и подписываешь себя другую кабалу. Находишь в себе силы бросить Завьялова, а потом же позволяешь ему втаптывать себя в грязь, так если бы ты ему была чем-то обязана.

Больше всего на свете тянуло закричать, что нет, я не такая, что у меня хорошая жизнь и она меня вполне устраивает. Но мы оба понимали, что это будет ложь. Я сдалась, и слёзы начали бежать по моим щекам. Из последних сил пыталась их скрыть, опустив волосы на лицо. А потом сорвалась:

— Тогда зачем?! Зачем я тебе такая?!

— Вот и я думаю, зачем…

Я уже не осознавала, что он хотел этим сказать, потому что моя рука сорвалась и полетела… прямо по его лицу. Хлёсткий звук пощёчины тяжёлым грузом повис между нами. Пальцы обожгло, и я прижала ладонь к губам, шокированная тем, что только что сделала.

А вот Макар напротив, остался стоять как стоял: с прямой спиной и жгучим разочарованием во взгляде. Резкий разворот к двери. Щелчок замка. Одного, другого… и он уже почти в подъезде. Я смотрела на его спину и не верила в то, что только что произошло между нами. Евич перешагнул порог и зачем-то остановился.

— Знаешь… Я всё-таки отвечу на один вопрос. Ты спрашивала зачем я пришёл. Так вот. Ответ тут всегда мог быть только один. Я приезжал к тебе.

Входная дверь пронзительно хлопнула, а я ещё немного силилась осмыслить случившееся… и не выдержав, соскользнула по стене вниз в немых рыданиях.

Глава 18. Думай, детка

Совладать с эмоциями удалось только к обеду, после нескольких кружек травяного чая и пары таблеток успокоительного. Потом я просто лежала на диване в обнимку с подушкой и смотрела в потолок, с мазохистким упорством перебирая в памяти события последних дней. Вспоминались всего три дня, а по ощущениям словно целая жизнь. Йорку, расположившемуся у меня в ногах, было тревожно: то ли действительно испугался нашей ругани с Евичем, то ли просто считывал моё состояние. Мелкий Макар отказывался спокойно лежать на месте и носился по мне и дивану, словно в поисках чего-то, нагнетая мою без того усиливающуюся панику.

В районе трёх позвонила мама, поставив меня перед фактом, что мы завтра с ней обедаем. Спорить я не стала, рассудив, что порой легче согласиться, дабы не разжигать очередную серию семейных разборок, на которую сейчас попросту не было сил. На самом деле мы виделись с родителями не так уж часто и всегда исключительно по их инициативе. Не то чтобы меня не тянуло к ним, несмотря на свой бунт, я продолжала любить их, всячески стараясь игнорировать их попытки манипулировать и управлять мной.

Нет, я не буду утверждать, что вырастила себя сама, подняв с самых низов. Всё-таки у меня были определённые… преференции перед жизнью. Образование, стажировки, да, та же квартира… тоже была. Родители подарили мне её на окончание ВУЗа, видимо, в попытке создать иллюзию свободы. Предполагалось, что я продолжу трудиться в отцовской фирме, а я вот отказалась, неожиданно взбрыкнув.

Наши отношения и раньше не отличались особой теплотой, но после моего ухода, что-то окончательно сломалось в семейной иерархии. Отец тогда ожидаемо заявил, что я ещё “приползу” к ним… Наверное, ждал моего провала. А я как-то… отказывалась проваливаться, цепляясь за все возможности которые подкидывала жизнь. Вообще-то, их неверие в мою самостоятельность было не так уж трудно принять, поскольку так было всегда, и мне оставалось лишь посильнее сжать зубы и отправится покорять этот мир. Родителям оказалось сложнее: в их глазах я выглядела предателем.

Помню тот день как сейчас. У меня были мокрые от пота ладони и трясущиеся коленки, говорила очень тихо, чуть ли не бормоча себе под нос очередную порцию оправданий, я объявила родителям, что не собираюсь работать в семейном бизнесе.

Был скандал. Некрасивый. Истерили они, а стыдно было мне. Конечно, во многом я могла их понять. Нет, не оправдать, а элементарно понять. Они искренне желали мне лучшего, абсолютно не видя того, как загоняют меня в угол и тотально подчиняют своей воли. Можно считать, что им так было удобно, но я предпочитала думать, что они просто не умеют иначе.

Никто от меня не отрекался, не шантажировал, не пытался манипулировать деньгами, квартирой или чем-то ещё. Зачем? Ведь всегда самым действенным оружием по моей совести было одобрение или порицание моих поступков. Отец тогда в своей пафосной манере объявил, что крайне разочарован из-за моего решения.

Иногда я по ним скучала. Или не совсем по ним, а по некой видимости семьи для Сонечки. Первой приходить к ним опасалась, каждый раз переживая, что это будет расценено как то самое “приползла": побитая жизнью Сонечка опять провалилась. Поэтому всё наше общение так или иначе сводилось к традиционным встречам на праздничных мероприятиях, стандартно проводимых в родительском доме, и редким звонкам матери с приглашениями, считайте указаниями, пройтись по магазинам и выпить кофе.