Ты меня любишь

В передачах про животных именно так и погибает лев. У него нет естественных врагов, и только назойливый человек, задавшийся целью нарушать законы природы, стреляет в короля джунглей.

— Вы же в курсе, что это мой дом? — спрашивает она.

Я закрываю глаза. Боже, прошу. Пожалуйста, не убивай меня сейчас.

Суриката застывает на месте. Никаких эмоций. Никаких движений.

— У вас все хорошо?

— Почти, — говорю я. — Мышцу свело.

Она кивает. Рассеянно. Хороший знак.

— Тут недавно один старик умер. Летом. Вроде от сердечного приступа.

Несмотря на слегка уязвленную гордость, я успокаиваюсь.

— Не такой уж я и старый.

— Ну извините, — отвечает она. — Я не в настроении, меня мама за углем отправила.

Ага, значит, ты переписывалась со своей Сурикатой…

— Пойдешь в супермаркет?

Она хмурится.

— У нас говорят не «в супермаркет», а «в супер». Господи, вы так и не освоились…

Прозвучало не слишком приветливо, но дети от взрослых ничем не отличаются. Дело всегда в них самих, а не в тебе. Она знает, что сказала грубость, и сжимает лямки рюкзака; я улыбаюсь. Прикольный Джо. Веселый Джо.

— Тогда я с тобой, — говорю. — Куплю витаминную воду.

Мы идем рядом, и это нормально. Так делают люди, когда сталкиваются на улице, и Суриката не испугалась, увидев меня, а навстречу нам трусит еще один бегун. Мол, привет, Номи, и она в ответ тоже обращается к нему по имени. Я вздрагиваю, когда из леса доносится лай, и Номи смеется.

— Это просто собака! Боитесь собак?

— Нет. — Я еще не пришел в себя, однако нельзя подавать виду. Да, меня застигли врасплох. Но не поймали. — Я здесь не в своей тарелке. Вы-то привыкли к такой обстановке, а вот меня лес немного пугает.

Вспоминаю, как вел в лес мою Бек, пусть земля ей будет пухом, и поеживаюсь, а Суриката хмыкает.

— Ой, ладно вам, какой же это лес, — говорит она. — Вот рядом с моей прежней школой был настоящий лес. Знаете, когда училась в седьмом классе, я среди деревьев старый «Бьюик» нашла.

Я киваю.

— Круто.

— Ага, — поддакивает она, точь-в-точь как ты. — В машине валялись пустые бутылки из-под алкоголя. — Для своих лет она еще очень инфантильна. Из-под алкоголя… — А за год до этого мы нашли большой заброшенный дом. Суперское место. Туда раньше выгоняли провинившихся мальчишек.

Я поднимаю брови, как и положено внимательному слушателю.

— Ого!

— Вот где действительно страшно. Поднимаешься на четвертый этаж и боишься, что дом рухнет, а там еще старые инвалидные коляски и паутина повсюду… Было круто. Хотя… неважно. Все крутое рано или поздно рушится.

— Это называется взросление. Знаешь, я болтал с местными стариками, по-настоящему старыми дедушками, и они говорят прямо как ты.

— Как я? Вряд ли.

— Поверь, Номи. Они вспоминают о том, как хорошо жилось раньше, как никто не запирал двери, как оставляли ключи в машине и не боялись угона, потому что сверчков и лягушек было больше, чем людей.

— Сомневаюсь.

— В том-то и дело. Каждое поколение считает себя лучшим.

— Но заброшенный дом для провинившихся мальчишек… Он и правда крутой. Он был местом, куда всегда можно прийти. А потом от него ничего не осталось. — Мы сторонимся, пропуская вперед группу велосипедистов. — А вы, значит, из Нью-Йорка?

Хороший знак, Мэри Кей. Номи демонстрирует социальные навыки!

— Ага. Совершенно другой мир. Например, там нет библиотек, похожих на здешнюю. Зато есть бомжи, наркоманы… Сейчас это звучит отталкивающе.

— По крайней мере, там реальный мир. А здесь сплошные подделки, одни подделки… — Она вцепляется в лямки своего рюкзака, и мне приятно, что я уже взрослый. Наверное, ужасно быть подростком и верить в существование места, где не всё вокруг сплошные подделки, одни подделки. — Извините. Я просто злюсь на маму. Перед Днем благодарения она всегда немного не в себе, но в этом году окончательно сошла с ума.

Сошла с ума от любви.

— Правда?

— Обычно мы оставались на праздники здесь, а теперь потащимся в Аризону, чтобы повидаться с моим папой.

Жаль, у меня нет лямок рюкзака, потому что я ошарашен. Спокойно, Джо.

— Ну, может, в Финиксе тебе понравится…

Она лишь хмыкает в ответ — мол, ну да, как же.

— А вы чем займетесь в дурацкий День благодарения?

Сборником эссе Франзена и пиццей из микроволновки.

— Сяду на паром и поеду на материк; хочу поработать волонтером в столовой для бездомных.

Суриката приветственно машет женщине, сгребающей листья, та машет в ответ, — мы ведь нормальные. Это нормально. А потом она, что называется, меня подловила.

— Вы же сказали, что ненавидите города. А здесь благотворительных столовых нет, вы же в курсе?

— Ненависть — слишком сильное слово, Номи. И в Бейн-бридже мне нравится, но в такой день приятно помогать нуждающимся.

Номи смотрит вперед.

— Любовь никто не называет сильным словом.

Она под кайфом? Нет. Всего лишь передозировка стихов этого Клиболда и одиночество.

— Гм… Как думаешь, почему?