Ты меня променял (СИ)

— Эмилия, вот ты подписываешь документы, даже не глядя, что в них. Твоя доля в фирме у меня, агентство тоже, пусть ты и подписывала все как директор. Но директор, если тебе папа не объяснял, всего лишь наемный работник. В студии можешь продолжать преподавать, но ареду, увы, платить придется.

Он говорит, а я не верю. В голове не укладывается, как я могла быть так слепа. Сколько времени Костя водил меня за нос? Сколько времени продолжается эта лицемерная игра?

— Это что, и была конечная цель нашего брака? — вырывается у меня нервный смешок. — Разбогатеть? Ты же понимаешь, что мой отец тебя в порошок сотрет?

— Точно, — вроде бы спохватывается Костя, но слишком наигранно. — У тебя же есть крутой папа. Только и он не всесилен. К документам не подкопаться, никто их не аннулирует. И что сделает твой отец? Деньги, которыми он помог мне на старте, я давно ему вернул, хотя он благородно отказывался их брать. Мы же семья, — делает кавычки пальцами. — Только вы все смотрели на меня свысока. Конечно, какой-то амбициозный парень с периферии и Бестужевы. Кто я, а кто вы…

— Не смей оскорблять моих родителей, — угрожающе тычу пальцем Косте в лицо, — иначе рожу исполосую так, что ни одна пластика не поможет. И никогда никто из нас не смотрел на тебя свысока. Мои родители всего добивались сами, а не родились с золотой ложкой во рту. И нас воспитывали не мажорами. Тебе просто хочется так думать, чтобы себя оправдать.

— Оправдать? Нет, Эмилия…

— Пожалуйста, — слышу тихий голос сбоку.

Признаться, когда Костя заговорил о бизнесе и моих родителях, я даже забыла, что мы здесь не одни. Девушка почти слилась с интерьером, но сейчас подала голос.

Перевожу взгляд на нее и вижу испуг в глазах. Молоденькая совсем, миловидная. И объяснить бы ей, что нехорошо спать с женатыми мужчинами, но набрасываться на беременную женщину — это низко. Она и так стоит, прикрывая руками живот, словно защищается.

— Помолчи, — выставив руку вперед, затыкает ее Костя.

Он, видимо, для нее царь и бог. Может, это его и привлекло, почувствовал что-то незнакомое. Со мной он не позволял себе так разговаривать. А этой, наверное, можно вертеть как попало.

— Какие высокие чувства, — усмехаюсь я. — Ты, судя по всему, никого не можешь любить, кроме себя.

— Так, ты пугаешь ее, — Костя снова смотрит на меня. — Квартиру, надеюсь, освободишь до моего приезда?

— Что? — я даже задыхаюсь от возмущения.

— А то, Эмилия, что покупка оплачена со счета фирма как корпоративная. А фирма принадлежит кому? Правильно, мне.

Вот сволочь! И здесь подсуетился. И ведь все продумал до мелочей. В порыве я даже не понимаю, как замахиваюсь и даю Косте пощечину. Только когда ладонь обжигает от удара, поворачиваюсь к девушке и напутствую:

— Беги, пока не поздно. А ты рано радуешься, — обращаюсь уже к почти бывшему мужу, — я это так не оставлю.

— Конечно, — слышу уже в спину. — Не забудь сразу папе позвонить. Такие, как вы, привыкли решать проблемы через тех, кто сильнее, у кого больше власти и денег. А я все сам…

Окончание фразы до меня уже не доносится. Я едва вписываюсь в поворот в лифтовой холл и начинаю барабанить по кнопке вызова. Мне нужен свежий воздух, кажется, я не могу сделать ни вдоха, потому что в груди все горит.

— Девушка! — зовут меня с ресепшена, когда я уже почти у стеклянных дверей.

Черт! Я и забыла, что номер здесь сняла, но это и неудивительно. Молча подхожу быстрым шагом к стойке и выбегаю на улицу, не слыша вопросов администраторов.

И только делаю вдох, как внутри словно что-то лопается. Гнев, ярость, обида — все испаряется. Остается только горечь. Да такая, что хочется сесть на ближайшую скамейку и просто поплакать. Не навзрыд, не захлебываться слезами, а тихонечко, чтобы вместе со слезами вышла и эта горечь, иначе она разъест меня изнутри.

Но под окнами номера, где Костя развлекается со своей беременной любовницей, я этого, конечно, делать не стану.

Спускаюсь с крыльца, и только в поле зрения попадает моя машина, как я чуть не спотыкаюсь на ровном месте. А вот это уже переходит все границы.

— Подходи, Эмилия, — Евгений отлипает от капота. — Или собралась здесь ночевать, глядя на меня?

— Ты, — двигаюсь на него, но злости не чувствую, она вся осталась в номере. — Это все ты!

Карельский реагирует спокойно. Стоит и слушает меня, на лице — ноль эмоций. Я бью кулаком ему в грудь, даже черт знает зачем, и не понимаю, что по моим щекам катятся слезы, пока Евгений не начинает их вытирать.

Все, слезы были последней каплей. Сил не осталось. Хочется упасть на диван и просто лежать, потому что каждая клетка моего тела выжата.

— Дай мне ключи от машины, — протягивает Евгений руку, а я даже возразить ему не могу, и на это сил нет.

Вкладываю ему в руку ключи, сажусь на пассажирское сиденье и закрываю глаза. У меня нет ни одной мысли в голове, нет сил шевелиться и разговаривать. Организм хоть дышать еще способен — и то слава богу.

Не знаю, сколько мы едем. Может, я и отключиться ненадолго успеваю. Но приходится открыть глаза, когда слышу всю дорогу молчавшего Евгения:

— Эмилия, мы приехали.