Ты мне, я тебе

Как вдруг я понял. Про Джерри-то я и позабыл! Я так распалился, что все его инструкции вылетели у меня из головы. Я действовал не в его стиле, а так, как привык! Его система была гораздо сложнее. До смешного. До бессмыслицы. Но она-то была приучена именно к ней! А теперь заметила, что что-то не то, лежит и пытается догадаться, в чем дело.

Но было уже поздно менять что-нибудь. У меня не оставалось иного выбора, как продолжать в том же духе.

И я продолжал. Женщина сжалась, как закрученная пружина. Я ощущал ее искрящее напряжение. У меня выступил пот.

И тут она негромко застонала.

В моем мозгу пронеслись жуткие картины: что, если она больна? Если у нее сердечный приступ? Может, мне лучше убраться, пока не поздно?

Она застонала громче и неожиданно с криком "Да, да, да, да, да!!!" взорвалась, как бомба, у которой огонь дополз по бикфордову шнуру к взрывчатке. Она обхватила меня обеими руками и набросилась, как лютый тигр. Или тигрица.

Я и не представлял себе, что женщина способна на то, что делала со мною Саманта. Она превратилась в смерч, слепящий вихрь, вырвала меня с корнем и понесла в небесные края, о существовании которых я и не подозревал.

Я оставался пассивен. Я ничего не мог. Я был беспомощен, как щепка в водовороте, как ягненок в когтях у льва. Еще хорошо, что я вообще не задохнулся.

Я полностью подчинился бешеной фурии, и шторм бушевал, не переставая, десять, двадцать, тридцать минут - кто мог измерить? Я здесь не собираюсь никого развлекать описанием пикантных подробностей, я не перебираю грязное белье в присутствии посторонних. Не обессудьте, и надеюсь, что моя сдержанность никого не разочарует. Что касается меня, то разочарованием и не пахло. В завершающем пароксизме я испустил вопль, который должен был поднять на ноги весь квартал, и с этим воплем я кончился. От меня осталась сморщенная пустая кожура.

Саманта же попросту отвернулась и сразу заснула, как будто просыпалась, чтобы выпить стакан воды.

Ничего себе! Я тихо лежал, медленно приходя в себя.

Как видите, я не ошибся тогда про складку на ее нижней губе. Собственно, я не ошибся ни в чем касательно моей безумной затеи. Полный триумф! Я лежал в состоянии блаженного полузабытья.

Интересно, который час? У меня не было подсветки на часах. Лучше, пожалуй, не задерживаться. Я сполз с постели и с меньшими предосторожностями, чем раньше, побрел на выход - вокруг кровати, в коридор, вниз по лестнице, к двери. Вот плащ и шлепанцы. В кармане плаща лежала зажигалка. При язычке пламени я посмотрел - без восьми два. Позже, чем я предполагал. Я открыл дверь и вышел в черную ночь.

Теперь я начал думать про Джерри. Как там он со всем справился? Выбрался благополучно? В кромешной тьме я подошел к проему в зеленой изгороди.

- Привет! - шепнул голос рядом со мной.

- Джерри!

- Все нормально? - спросил Джерри.

- Фантастически, - ответил я, - грандиозно! А у тебя?

- Тоже, - сказал он, и в темноте сверкнула его белозубая ухмылка. - Ай да мы, - шептал он, придерживая меня за локоть. - Вик, ты был прав, все сработало без единой задоринки! Классная штука!

- До завтра, - оборвал я его. - Ступай к себе.

Мы разошлись в противоположных направлениях. Я вошел в свой дом и через три минуты уже был в своей постели рядом со своей крепко спящей женой.

Наутро было воскресенье. В половине девятого я спустился в пижаме и халате, чтобы приготовить завтрак для всей семьи. Мальчики - девятилетний Виктор и семилетний Уолли - ждали меня внизу.

- Привет, пап, - сказал Уолли.

- Сегодня будет потрясающий, небывалый завтрак, - провозгласил я. - Мы поджарим ломтики хлеба с маслом и апельсиновым мармеладом, а сверху положим тонко нарезанный, поджаренный до хруста бекон.

- Бекон?! С мармеладом?!

- Да-да. Попробуй - узнаешь, до чего вкусно.

Выжав два стакана грейпфрутового сока, я выпил и сделал еще один для Мери, когда проснется, включил чайник, положил в тостер хлеб и начал нарезать бекон. В этот момент сверху спустилась Мери в полупрозрачном оранжевом пеньюаре, небрежно накинутом поверх ночной рубашки.

- Доброе утро, - сказал я через плечо, не выпуская из руки сковородку.

Она, не ответив, молча прошла к своему стулу, села и отхлебнула сок, не глядя ни на меня, ни на мальчиков. Я жарил бекон.

- Привет, мам, - сказал Уолли.

Она не откликнулась.

Меня начало мутить от запаха горящего жира.

- Налей мне кофе, - произнесла Мери, глядя прямо перед собой, незнакомым голосом.

- Сейчас.

Я снял сковороду с огня, сделал чашку растворимого кофе без молока и поставил перед ней.

- Дети, - сказала она, - пойдите в вашу комнату с книжками, почитайте до завтрака.

- Но почему? - спросил Виктор.

- Потому что я так хочу.

- Мы в чем-нибудь провинились? - спросил Уолли.

- Нет, дорогой, просто я хочу поговорить с папой.

Я сжался в комок и захотел раствориться в воздухе или сорваться с места, выбежать на улицу и спрятаться в кустах.

- Вик, налей себе кофе и сядь.

Ее голос звучал безжизненно, в нем не было сердитого выражения и вообще ничего не было. Она ни разу не посмотрела на меня. Мальчики вышли, захватив два комикса.