Ты мне не нравишься

Если честно, я никогда не подозревала, что моя мама может забеременеть второй раз. Всегда подсознательно считала её слишком взрослой для подобных вещей. Да и зачем ей ребенок?

Ведь у нее есть целая дочь.

Получается, я стану старшей сестрой? А Миронов-младший – братом. Настоящим братом. Нас объединит этот ребенок. И он же разъединит нас навсегда.

Или я опять загоняюсь зря?

– Мам, ты не кажешься счастливой, – только и говорю я.

Очевидная истина, потому что мама выглядит какой угодно – расстроенной, озадаченной, злой, – но уж точно не окрыленной. Обычно люди сообщают о беременности как-то иначе, с трепетом или смущением, или восторгом. Мама же, кажется, готова выть от бессилия.

– Мне сорок два года, я только-только поставила на ноги тебя. Какой ребенок? – она продолжает вминать несчастное пирожное в кашу. – Что с ним делать? Немыслимо. На старости-то лет… Я должна нянчить твоих внуков, а не своих детей.

– А что говорит Денис Владимирович? – насильно отбираю ложку.

– Он не знает. Я сама до последнего сомневалась. Думала, климакс наступил, поэтому и подташнивает, и в жар бросает. Ну-ну, скоро этот климакс вылезет наружу и задаст нам всем жару, – мама машинально дотрагивается до живота, но тотчас отдергивает руку. – Обещай не говорить Денису или Артему. Дай мне разобраться, как быть дальше, прежде чем делиться с ними такими вещами. Кстати. Что ты хотела мне рассказать?

Она смотрит на меня внимательно, а я понимаю, что известие: «Я испытываю что-то непонятное к твоему будущему пасынку!» никак не вписывается в картину мира, только выстроенную мамой. Там есть пеленки и распашонки, но никак не порочная связь между дочерью и Артемом Мироновым.

Ей не до моих сомнений и переживаний. Сама как-нибудь разберусь.

– Ничего особенного. Я выбрала нейтральную цветовую гамму и договорилась о том, что обновленный вариант дизайна нам вышлют завтра на почту.

– Я так рада, что у меня вырос такой сознательный ребенок, – вздыхает мама. – Не верится: ты станешь старшей сестрой…

Угу, а уж мне-то как не верится, даже хочется ущипнуть себя да посильнее.

Мы доедаем кашеобразное пирожное, допиваем кофе и уходим, погруженные в тоскливые мысли о будущем.

Если бы Артем ответил на сообщение, я бы нашла в себе силы думать, как быть дальше. Но он продолжает молчать, и я понимаю: всё решено. Он нерушим в своих убеждениях. Он дал понять: его желание, как и моя придурь, ничего не значат.

– Денис Владимирович что-то рассказывал про Артема? – все-таки решаюсь на невинный вопрос, когда мы едем в такси обратно к дому.

– Что именно? – уточняет мама. – Про их отношения или про его жизнь? – получив мой утвердительный кивок, она задумчиво чешет переносицу. – Сложно сказать. Они не так уж и близки, Артем долгое время был обижен на Дениса и жил своей жизнью. А тот не старался наладить контакт. Я слышала слишком мало, но этого хватило, чтобы понять: они оба наломали дров и не желают этого признавать.  Я считаю, каждый виноват по-своему.

– А как ты думаешь: какой Артем? Ну, хороший или плохой… или…

– Он очень сложный, весь в отца, – не раздумывает мама. – Но если в Денисе хватает мудрости и опыта, то его сын ещё наделает ошибок. Ну, ничего, котик. Не переживай. Теперь мы – одна семья. Мы  обязательно направим Артема на путь истинный. Главное, чтобы он нас услышал.

Кажется, меня опять начинает тошнить.

***

– Напейся и напиши ему. – Ирка пододвигает ко мне банку с пивом.

– Или позвони, – соглашается Ника и дает свой бокал с вином. – Хлебни для храбрости.

– А вариант, в котором я не ужираюсь как свинья перед тем, как связаться с Артемом, не рассматривается? – устало провожу по лицу.

После недавнего опыта повторять как-то не хочется. Мне кажется, у меня на молекулярном уровне развилась невосприимчивость к алкоголю. Даже смотреть не могу, а если понюхаю – воротит.

Девочкам это, конечно, объяснить сложно. Мы в кое-то веки собрались втроем (девочки приехали осматривать владения Дениса Владимировича), чтобы посмотреть фильм про супергероев, но почему-то перемываем косточки мне и Миронову-младшему. Ирке я о своем безумии рассказала самостоятельно, чтобы не было недомолвок. Разумеется, она поддержала Никоса и предложила мне срочно ехать в столицу, искать Артема и доказывать ему всю силу моей любви. Желательно, орально.

Кого волнует, что любви нет?

– Не рассматривается, – качает головой Ника. – Потому что ты трусиха и никогда не согласишься поговорить с ним на трезвую голову.

– Называй вещи своими словами, она не трусиха, она ссыкло, – цокает языком Ирка. – Впервые она потекла при виде парня, но вместо того, чтобы быть с ним вместе, надумывает себе какую-то чушь.

– Спасибо, но обойдусь без вашего ценного мнения.

Во мне нарастает раздражение. Я, конечно, благодарна этим двум язвам за искренность, но в душе надеялась на поддержку. Мол, всё правильно: нельзя волновать беременную маму, и уж тем более не стоит лезть к парню, который уехал от тебя за сотни километров.

– Не бузи, мы желаем тебе исключительно добра и не хотим, чтобы ты поросла мхом, – Ирэн чмокает меня в лоб. – Хочешь, вместо тебя напишем?