Ты мне никто

- Тише… успокойся, врачи уже едут, нормально всё будет.

- Нормально? Нормально? – ору как сумасшедшая, потому что вижу – ничего не нормально! Он бледный как мел и… кровь… и вижу море крови!

- Он… он… там…

- Спокойно. Ну, немного ободрался, бывает, руки-ноги целы. Голова…

- Что? Что голова?

- Смотреть надо, сотрясение, наверное.

- Мне надо к нему! Пустите!

- Тише… Погоди, выдохни сначала и не голоси, ему и так не сладко. Ты девушка его что ли? Та самая? Синеглазая?

- Я… девушка. Да.

- Главное, не ругай его, и не ори. Иди…

Да Винчи уже у носилок. Держит Стаса за руку, я подхожу. Он такой несчастный! Лицо исцарапано, в крови, в грязи… Глаза закрыты.

- Стас…

- Сэл… Синеглазка, я…

- Молчи… тебе не надо разговаривать, наверное. Я… я тебя очень люблю.

- А я тебя… Малыш… Прости меня.

Дальше все быстро. Его грузят в машину. Мужчина, который со мной разговаривал договаривается с бригадой – везут, как я понимаю, к Товию Сергеевичу. Мне очень хочется поехать вместе со Стасом…

- Пожалуйста, я его сестра, сводная. Ег отец – муж моей мамы.

- Сестра, значит… Извините, не положено. Там и места нет.

Закусываю губу, как же так? Мне надо быть с ним!

Данила тянет меня за руку.

- Селена, поехали, я тебя отвезу. В клинику-то тебя пустят.

Пока едем я все время прошу у высших сил помощи. Пожалуйста! Пожалуйста!

Понимаю, что надо позвонить домой.

Набираю маму – они уже в курсе, позвонил руководитель команды. Мама с Виктором тоже едут в клинику.

Телефона мамы Стаса у меня нет.

- Даня, а у тебя нет, случайно номера… Аллы Олеговны?

- Рискнешь ей позвонить?

- Я уверена, что она уже знает, но…

- Не стоит, Сэл, тётя Алла в гневе страшна.

- Я всё-таки попробую…

- Сейчас, на светофоре встанем – скину контакт.

Минут через пять я дрожащим голосом говорю:

- Алло…

Глава 59

Я совсем не помню поездку на «скорой». Как-то всё было муторно, я проваливался в сон, или в забытье, не знаю. Нормально в себя пришёл уже когда увидел дядю Товия.

- Ну, что, орёл, долетался?

- Я не орёл, я коршун.

- Коршун… Ты пока еще чижик-пыжик…

Ухмыляюсь, вспоминая как меня Селена троллила этим чижиком. Обидно было – жесть. Казалось тогда – ненавижу эту маленькую заразу! И ведь знал же, что люблю.

Идиотничал.

Вообще, за это время – сколько там уже прошло? Месяцев восемь-девять? Я здорово успел накосячить. Сейчас самому кажется это таким глупым…

Обиделся мальчик на девочку. Из-за чего?

Нет, сначала обиделся мальчик на папочку. Батя, конечно, тогда не прав был, слова его больно резанули. Но из-за этого отталкивать любимую девушку? Которая реально не виновата ни в чем?

Я же в курсе был, что её мать не сразу с моим отцом сошлась, не побежала за ним… как это девочки любит говорить – тапки роняя…

Да уж.

Подумать о своей жизни время есть. Пока делают рентген, раны обрабатывают. Сломана ключица, нога, слава Богу цела, вывих сильный, ушибы. Ну и ссадины – морду расцарапал уже когда шлем снял, еще и бровь каким-то образом в шлеме ссадило, кровило сильно, плечо, куртка лопнула, ободрался.

Товий говорит, что я в рубашке родился. Могло быть хуже. А так – даже сотрясения нет – шлем спас.

На самом деле, не я же виноват, а тот придурок, который меня прижимал, и влетел в итоге.

Вот ему-то что-то там и резали. Ногу зажало.

А у меня так – ерунда.

Вспоминаю лицо Синеглазки, её слёзы… Нет, не ерунда. Наверное.

Если любимому человеку твои раны причиняют такую боль – это не ерунда.

Не знаю, сколько времени проходит, меня привозят в палату. Товий объясняет, что придется полежать тут, хотя бы пару дней. Выходит, и почти сразу заходит обратно и не один.

- Стас!

Она говорит тихо, словно боится меня побеспокоить.

- Сэл…

- Я… я так испугалась! Так… Прости, - вижу, что моя девочка еле слезы сдерживает. – Прости, я… не буду. Правда, очень испугалась.

- Ты же была там, на гонке? Мне не приснилось?

- Меня Да Винчи привез.

- Он откуда…?

- Не он. Я. Я поняла, что ты на гонку поехал, нашла куда, попросила его отвезти.

- Ясно.

- Ты его не ругай, я бы все равно приехала.

- За что ругать? Лучше ты с ним, чем на такси в такую даль…

- Стас, как ты себя чувствуешь? Там… твои родители. Все переживают.

- А чего их не пустили?

- Товий Сергеевич сказал – сначала я. Они пусть ждут.

- Товий – красава. Респект ему. Сэл… сядь поближе, а?

- Зачем?

- Ну… не знаю… просто…

Ухмыляюсь нагло – вопросики задает, товарищ майор, просто, «следак» из «Глухаря».

- Ты чего смеешься?

- Да так. Как на допросе. Зачем! Малыш, я тебе хочу что-то сказать, на ушко.

- Что? Говори так!

- Не-а… не сядешь – не узнаешь.

Она надувает губы обиженно, но пересаживается со стула на кровать.

- Ближе…

- Еще ближе… ты прямо как удав Каа… - смеется, - Ну, что?

- Еще ближе, - отвечаю тоже смехом, - наклонись!

- Ты, хулиган!

- Не-а… я твой любимый хулиган!

- А есть разница?

- Есть. Я же… твой любимый?

Закусывает губу, наклоняясь к моему лицу.

- Да…

Осторожно кладу ладонь здоровой руки на её шею, притягиваю, двигаться тяжко, конечно, резко все тело заболело, но такие движения все равно в радость.

- Я тебя люблю, очень, малыш, прости меня.

- Я прощу. Только мне было очень страшно.

- Сэл…