Ты мое дыхание

Как странно, ведь совсем недавно подобное положение дел меня вполне устраивало. Я была готова наслаждаться кратковременными отношениями, сколько бы они не продлились. А сейчас поняла, что лгала себе самой. За каким-то логическими объяснениями прятала нарастающую потребность находиться рядом не только сегодня. И не только завтра. Я вообще не хотела, чтобы нашим с Матвеем отношениям пришел конец. Не хотела терять этого мужчину. Никогда.

Я нуждалась в том, чтобы он не жить меня к себе позвал, а в загс. И чтобы я получила на него законные права на всю оставшуюся жизнь.

Это было совершенным безумием. Права на другого человека? Разве такое в принципе возможно? Никакой штамп в паспорте не обладает подобной силой. Да и потом, ни о чем таком Матвей даже намеками не говорил. О своей влюбленности — да, как о том, что хочет меня. Но и только.

Я закрыла глаза, перебирая в памяти все его слова и признания. И до боли прикусила губу, чтобы не разреветься. Ни влюбленность, ни секс — совсем не основания для брака. Для него нужно намного больше, а как раз об этом большем Ольшанский ничего мне не говорил. НИ-ЧЕ-ГО. Зато хранил вот эти письма, которые писала явно любящая его женщина.

Ревность — плохой советчик, но это чувство было мне неподвластно. Я знала лишь то, что не смогу делить любимого человека больше ни с кем. И лучше потерять его сейчас, чем когда это станет совсем невыносимым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Звонок Матвея застал меня на набережной, недалеко от того места, где мы впервые целовались с ним. Я не поехала к себе домой сразу, потому что знала, это будет невыносимо: оказаться там без него и вдали от него. Как будто мне все приснилось.

Отправилась в центр, а когда вышла из метро, начала бесцельно бродить по улицам. И думала, думала… Я ведь помнила прекрасно слова мужчины о том, чтобы не делать поспешных выводов, и обещание свое помнила, вот только практика оказалась гораздо сложнее и с теорией никак не хотела согласовываться.

Понятия не имела, что делать дальше. Чувствовала себя заводной куклой, из которой внезапно вытащили весь механизм, и которая теперь может только смотреть, слышать, а пошевелиться не в состоянии. Как и изменить что-либо.

Да и что было менять? Эта незнакомая мне женщина, что писала Матвею, даже не соперница. Она — часть его жизни и, возможно, куда более важная, чем я. А бороться за место в сердце мужчины, может быть, и правильно, вот только не согласовалось это никак с моим внутренним состоянием. Не хотела я такой войны. Он сам должен был сделать свой выбор.

Знала, что Матвей позвонит рано или поздно и потребует объяснений, а вот что ему сказать — не представляла. Не признаваться же в том, что я копалась в его вещах. И без того чувствовала себя ужасно. Мысленно начинала с ним разговор, пыталась подобрать подходящие слова, чтобы все прозвучало хоть мало-мальски разумно и логично, но выходило плохо. А когда действительно увидела его имя на экране ожившего телефона и вовсе растерялась. Так хотелось оказаться рядом, уткнуться ему в грудь и забыть обо всем. Дотянуться до его губ и потерять голову от пьянящих поцелуев. Снова почувствовать себя необходимой. Но я совершенно не была уверена, что это возможно когда-нибудь еще после того, что стало мне известно. Не скажу ему правду и просто вернусь, если он этого захочет, — не смогу жить с нарастающими сомнениями и страхами. А если скажу все, как есть, — умру от стыда. Да и неизвестно, как на такое мое признание отреагирует сам Матвей. Но и не ответить ему тоже не могла, он в любом случае заслуживал объяснений.

— Где ты? Что случилось? — такой родной голос. И такой встревоженный. Сердце будто стальным обручем сдавило от тоски. — Ника? Ты почему молчишь?

— Как твой контракт? — я облизала пересохшие губы.

— Хорошо все с контрактом. Но это сейчас неважно, я не понимаю, куда ты пропала. Что происходит?

Я ощутила очередной укол совести: он ведь так ждал этого дня! А теперь говорит, что все неважно. Неважно по моей вине. Может, лучше было бы мне вообще ничего не знать, не заглядывать в этот дурацкий ящик? Зачем я только ответила на тот звонок Инги?

— Скажи мне, где ты, я сейчас приеду.

Мне хотелось этого больше всего на свете. Каких-то пятнадцать-двадцать минут — и он будет здесь. И все закончится. Закончилось бы, наберись я достаточно смелости для этого. Но я не могла. По крайней мере, не сейчас.

— Не надо приезжать… Я… специально ушла. Мне нужно немного побыть одной.

В трубке повисла пауза, и я отчетливо представила озадаченное и напряженное лицо мужчины. Будто он действительно находился рядом. Оказывается, изучила уже так хорошо, что чувствовала, что с ним происходит сейчас, как он выглядит и что собирается сказать. Именно это Матвей и произнес.

— Зачем одной? Ника, я что-то не знаю? Так расскажи, ты же помнишь, о чем мы договаривались? Если что-то не так…

Я зачем-то покачала головой, будто он мог увидеть меня.

— Не в этом дело. Я хочу собраться с мыслями. Все случилось… так быстро. Мне нужно время.