Ты мое дыхание (СИ)

Я перевела взгляд на подругу. Та смотрела с такой озадаченностью и волнением, что я не выдержала и улыбнулась.

— Да, все хорошо. Более чем.

Инга сдвинула брови.

— Знаешь, вот был бы это кто-то другой, я бы подумала, что он вспоминает жаркую ночь. Даже не вспоминает, а переживает заново. Но ты… не представляю, что должно быть в твоей голове, когда ты смотришь вот так.

— Как так? — я-то знала, что именно у меня в голове, а вот как это выглядит со стороны, было очень интересно уточнить.

— Будто тебя из постели только что вытащили. Телом здесь уже, а мысли еще там, с ним. Но я ведь знаю, что не было ничего такого, — она вдруг задумалась. — Или не знаю?

Это было одновременно и смешно, и досадно. Почему чужая личная жизнь всем так интересна? Я ведь не выспрашиваю у Инги подробности ее отношений с парнем. Сама рассказывает зачем-то. Иногда в таких красках, что неловко становится. Нет, я не ханжа, но есть вещи, которые касаются только двоих. Они тем и прекрасны — тайной, что недоступна больше никому. Страстью, что оживает лишь в мире, где нет посторонних.

Я точно не собиралась делиться. Ни с Ингой, хоть она и была моей лучшей подругой, ни с кем другим. Это только мое. Вернее, только наше с Ним. Каждая минута, проведенная вдвоем. Каждое слово. Каждая написанная строчка. Только наше.

— Ты знаешь все, что нужно, — уклончиво ответила я подруге, стараясь побыстрее сменить тему. Так лучше для всех. — Дашь мне переписать начало лекции? А то и правда не будет житья от Рогачева.

Мне было мало этого времени. Каких-то ничтожных пятнадцати минут перерыва, часть из которых ушла на объяснение с Ингой. Я хотела быть дома, в тишине своей комнаты, вдали от посторонних глаз — и наедине с Ним. Рассказать все, что я чувствую. Описать все ощущения, что переполняли меня после Его письма. Как всегда. Мне нужно было это пережить, пропитаться Его словами, прочувствовать каждую буковку, оставленную на экране и в моем сердце. А потом ответить, тоже подбирая самые нужные слова, теперь уже для Него.

Но впереди была вторая половина лекции Рогачева, а потом еще две пары. А затем нужно будет бежать на работу. Именно бежать, потому что иначе я ни за что не успею. А уж там ни на мысли, ни на мечты точно не останется ни одной свободной минутки. До самой поздней ночи.

Я уже скучала по Нему. Стоило лишь отложить в сторону телефон после того, как я прочитала письмо, и меня охватила та же самая жажда, что и всегда. Потребность услышать Его голос снова. Почувствовать, как Он прикасается ко мне. Сойти с ума от Его близости.

Это было безумием с самого начала. На что я надеялась, отправляя то, первое письмо? Потом, анализируя все, что случилось, я пыталась найти ответ на этот вопрос, но у меня так ничего и не вышло. Может быть, потому что и не было никакого ответа, как не было причины, объясняющей мой странный и совершенно нелогичный поступок.

Я страдала от одиночества, от глухой, беспросветной тоски, которая навалилась на меня после гибели родителей. Да, повезло, что тетка согласилась забрать меня к себе и я не оказалась в детском доме. Обо мне заботились, одевали, кормили, даже комнату выделили отдельную. Но при этом я как будто перестала существовать. Осталась одна оболочка, которая была вынуждена жить, делать какие-то дела, учиться, принимать пищу, куда-то идти. Но все — без смысла. Я стала никому не нужна. Нет, в доме тети мне никто ни разу об этом не сказал. Ни она сама, ни ее муж, ни мой двоюродный брат. Но ведь и без слов иногда все ясно. Я понимала. Их жизнь никак не изменилась после моего появления. Все текло по привычному сценарию, а до моей боли и отчаянья никому не было дела.

Я не ждала сочувствия с их стороны или каких-то особенных слов утешения. Просто хотела ощутить себя хотя бы на мгновенье такой же нужной, какой была в своем родном доме. Увидеть улыбку, обращенную именно ко мне, радость от того, что я есть. Не похвалу за хорошие оценки и не благодарность за то, что справилась с делами по дому, а просто обыкновенное тепло в свой адрес. Тепло, не связанное с каким-то моими достоинствами.

Да, я, как любой ребенок, мечтала о безусловной любви. О той, к которой привыкла и без которой так сложно жить. Она была у меня прежде, и я слишком хорошо знала, что это такое, чтобы теперь мучительно ощущать разницу и отчаянно желать хоть каких-то перемен.

Перемены и правда происходили, вот только совсем не те, что я ждала. Возить меня в прежнюю школу на другой конец города родственникам было неудобно, и пришлось перевести в другую, рядом с их домом. Я тяжело сходилась с людьми. Конечно, спустя какое-то время и здесь появились новые знакомые, я постепенно привыкала к тому, что теперь моя жизнь полностью изменилась, но при этом не переставала тосковать и скучать по своим родителям. Рана в сердце не заживала, она кровоточила и ныла, каждый день принося новую боль, а поделиться этой болью было не с кем.