Ты мое дыхание (СИ)

Я накрыла бархатистую плоть губами, позволяя ей проникнуть внутрь рта, и не смогла удержать стон удовольствия. Даже во сне этот мужчина доводил меня до безумия. Его дыхание потяжелело, а бедра инстинктивно толкнулись вперед, заставляя впустить еще глубже. Снова дотронулась языком, прорисовывая все венки и выпуклости, добралась до головки, несколько раз обводя ее по кругу. Во рту растеклась солоноватая влажная вязкость, неся предвкушение будущего взаимного наслаждения.

Мое собственное тело настойчиво требовало ласки. Ноющая сладкая боль между бедрами заставила чуть раздвинуть их, касаясь пальцем влажных набухших складочек. Но легче не стало, желание лишь стало острее. Двинула рукой быстрее, и хотя даже отдаленно это не походило на его проникновение, но позволило на время утишить боль, целиком отдаваясь восхитительной игре, которую я затеяла.

Я убрала язык и куснула, не причиняя боли. Матвей дернулся, а мне показалось, что меня саму пронзила молния. Мышцы начали сокращаться от острого, горячего наслаждения, до самого позвоночника опаляющего внутренность. Я снова провела языком по средоточию мужского желания, медленно вырисовывая на нем узоры страсти. Мучительно медленно. На помощь пришли губы, то выпускающие член из плена рта, то втягивающие его до самого основания, и зубы, время от времени касающиеся плоти, не настолько сильно, чтобы хоть как-то навредить, но определенно забирая последние капли сдержанности.

Я услышала стон и подняла глаза, встречая затуманенный остатками сна и распаляющийся желанием взгляд, а мгновенье спустя ощутила, как пальцы Матвея зарылись в моих волосах, теснее прижимая голову к бедрам. И это стало спусковым крючком. Я будто с головой нырнула в сладостное безумие, увлекая мужчину за собой.

Опустила пальцы между его бедер, чуть раздвигая в стороны и одновременно продолжая бесстыжий танец языка. Руки ласкали, задевая мягкую кожу ногтями, а сама я все сильнее воспламенялась от усиливающихся толчков бедер, пропуская член все глубже, до самого горла.

Мужчина вдруг зарычал, захрипел, цепляясь за мои волосы, толкнувшись так глубоко, что я поперхнулась. Но и это было более чем сладко: делать Матвея настолько зависимым от меня и самой зависеть до такой степени. Уже не останавливаясь, принялась насаживаться ртом на его плоть, сомкнув губы и едва успевая дышать. Но моим воздухом стал этот мужчина, а все другие нужды отошли на второй план, уступая потребности довести его до экстаза.

Спустя еще несколько толчков он захрипел, пытаясь отстраниться, однако я не дала. Впилась в бедра, притягивая вплотную, не думая о том, что могу оставить следы на коже от своих ногтей. А когда рот с очередным рывком наполнился вкусом его наслаждения, мне показалось, будто я разлетелась на части. Матвей и не пытался сейчас доставить мне удовольствие, но он пришло само, насквозь прошивая спазмами и заставляя запульсировать лоно, срывая с мокрых от мужского желания губ его имя полувсхлипом-полустоном. Ощущая, как растекаются по телу волны удовольствия, я выдохнула, закрывая глаза, и опустилась на грудь мужчины, прижимаясь к ней щекой и наслаждаясь охватившим меня водоворотом чувств.

— Ну как, все прочла? — шепотом поинтересовалась Инга, подсаживаясь ближе ко мне. — Успела дочитать?

Я развернулась к ней, одновременно понимая, что не брала книжку в руки с той самой минуты, когда вчера вышла из института. Вообще забыла о ней.

Подруга по-своему оценила мое замешательство. Удовлетворенно кивнула, произнося с уверенностью:

— Ну и отлично! А теперь надо это все на практике применить. Когда вы встречаетесь в следующий раз?

На практике? Чего-чего, а практических занятий за последние часы у меня случилось больше, чем за всю прежнюю жизнь. И книжка тут совсем не при чем.

— После обеда, — отозвалась на вопрос Инги, внезапно понимая, что уже безумно соскучилась. Могла бы — прямо сейчас бы бросилась к нему.

Это было так непривычно. В моей жизни никогда раньше не было никого, кто так сильно занимал бы мысли. Никого, кроме Амура.

Меня будто током ударило, когда внезапно пришло осознание, что за последние часы я даже не вспомнила о нем. Ни разу. Матвей занял собой сознание, фантазии и мечты, вытесняя все остальное. И всех остальных. Я ничего не имела против, чтобы не думать о любом другом, но Амур? Как могло случиться, что самый важный человек в моей жизни отошел на второй план? Ведь я и отношения с Ольшанским затеяла для того, чтобы научиться любить автора моих драгоценных писем. Чтобы научиться доставлять ему удовльствие. А теперь выходило, что я увлеклась слишком сильно.

— Ник? Ты о чем думаешь? — все так же шепотом поинтересовалась Инга. — У тебя такое лицо…

— Какое? — я взглянула на нее.

— Ну… — она пожала плечами. — Как будто тебя озарение посетило. Только какое-то совсем нехорошее. Словно ты что-то поняла, и это что-то тебе совсем не нравится.

Так и было. Я и опешила, и разозлилась на себя за то, что приняла все так близко к сердцу. Амур ждет меня, и следовало бы поторопиться с моими так называемыми уроками, чтобы поскорее увидеться с ним.