Ты мое дыхание (СИ)

— Ника, у меня нет ни сил, ни желания спорить. Я говорю то, что вижу. Если бы хотела, то ждала бы меня дома. И проблемы бы все решала, глядя мне в глаза, а не вот так. Но это твое право. Тебе нужно время — у тебя оно будет. Завтра я улетаю в Грецию, а когда вернусь, мы поговорим. Разумеется, если ты захочешь.

Глава 36

Это все напоминало какой-то дурной сон. Не вписывалось в логические схемы и не поддавалось никаким разумным объяснениям. Я хотел понять и очень старался — но ничего не выходило. У меня не было ответов на целый рой вьющихся в голове вопросов.

Хотя, по большому счету, вопрос был только один: самый главный, а все остальные уже проистекали из него. ПОЧЕМУ? Почему Ника так резко изменила свое отношение? Что случилось за те короткие часы, пока меня не было дома? Из-за чего она решила нарушить данное мне обещание и снова поддалась каким-то сомнениям?

Я обошел квартиру, зачем-то заглядывая в каждый угол, как будто там могли таиться ответы. Постоял на кухне, рассматривая вымытую посуду и вспоминая наш последний завтрак вдвоем. Снова и снова перебирая в голове все события прошедшего дня и пытаясь понять, где именно допустил ошибку. Или это случилось не сегодня? Раньше? И только сейчас принесло свои печальные результаты?

Несколько раз порывался отправиться к ней. Прижать к себе, заглянуть в глаза и все выведать. Любой ценой. Но что-то останавливало. Я боялся. Боялся того, что действительно стану давить на нее, требуя то, чего Ника не хочет или к чему не готова. Боялся понять, что все случившееся было игрой. А теперь эта игра подошла к концу, а я не просто подпустил девушку слишком близко: позволил ей поселиться у меня под кожей. Врасти в меня, став моей частью. Теперь — ни выдрать, ни отпустить. И что делать дальше, если всему наступает конец?

Меня будто швырнуло в прошлое, где подобное уже случалось. Где самое важное в жизни чувство оказалось совершенно бессмысленным и ненужным. Но только тогда мне казалось, что вместе с любовью уходит весь смысл существования. Теперь я знал, что это не так. Время оказалось мудрейшим учителем, хоть и уроки его принесли немало боли. Но я знал, что справлюсь, какой бы ни оказалась действительность. А еще знал то, что не имею права спешить. Если это сделала Ника, выбирая не нас двоих, а свои страхи, переживания и смятение, то у меня тем более не было такого права. Я должен был хотя бы попытаться выстоять и сохранить то, что было для меня дорого. Разобраться во всем. Возможно не сразу, но найти какой-то выход. Иначе… иначе напрасны были все эти прожитые годы, и я так ничему и не научился.

Она просила дать ей время? Что же, пусть будет так. Мне безумно не хотелось никуда лететь, да и вообще долгожданный контракт действительно стал совершенно неважным, но это была возможность побыть вдали от нее. Так далеко, чтобы не поддаваться соблазнам устроить встречу. Подождать… какого-то спасительного решения или полного краха. О последнем даже думать было невыносимо, но я понимал, что от этого не застрахован.

А может и мне на расстоянии все покажется другим? Чувства утихнут или хотя бы не будут настолько сильно жалить, и я пойму, что на Нике Романовой не сошелся клином белый свет. И просто буду жить дальше, как жил до встречи с ней. Найду свою Псих'e…

Но эта мысль почему-то не доставила никакой радости. Я ощущал себя предателем в каком-то смысле, но больше не стремился найти ту, которой писал столько лет. И даже не мог ответить самому себе, хочу ли вообще увидеться с ней. Остался ли в этом хоть какой-то смысл. Может быть, пусть Психея останется в сказке, которую мы с ней придумали? Сладким воспоминанием. Красивым сном, от которого жалко просыпаться, но все же пробуждение неизбежно. Мне нужна была лишь одна-единственная женщина, а заменять ее кем-то другим, пусть даже самым лучшим, я не собирался.

Несмотря на позднее время, я достал телефон и набрал номер секретарши.

— Вера, закажи мне билет в Каламату. Да, я знаю про пересадки. Найди самый ближайший рейс.

Уже сутки спустя я стоял под скалами, нависающими над пляжем Фонеас, и смотрел на распростертое передо мной изумрудное море и словно вырисованные на горизонте в роскошной оправе земли и воды горы. Великолепие, царственность, безмятежность — эти слова были слишком пафосны, но другие мало подходили сюда. Потрясающая видимость далеко-далеко вперед, контрастный, величавый и бескрайний пейзаж, будто тысячи лет назад.

Я переживал чувство, наверно, сродни тому, что испытывает космонавт, ступивший на неведомую планету под небом, что не знало ни пыли, ни облаков. В такие места невозможно не влюбиться — и одновременно нельзя не испытывать какой-то благоговейный ужас перед ними.