Ты - Моё Море (СИ)

— Отойди. От меня, — заплетающимся языком отвечает он, пытается подняться с пола. Видимо, упал во сне. Однако конечности слабые. Приподнимается, заваливается обратно. Вновь пытается подняться.

— Вадик…

Глупый жалостливый Рыжик кидается к нему, пытается помочь, однако он отмахивается от нее.

— Не трогай! Не надо!

Вадик сейчас может ее ударить. В данный момент он - невменяемый. Его знобит, его трясет, мозг соображает отвратно. Валить надо Рыжику. Срочно. Хорошо бы в другую комнату. Лучше уехать из дому вовсе, пока он не оклемается.

Кое-как встает, пошатывается. Рыжик не слушает, мать ее, ну почему она его никогда не слушает?!!

— Не подходи, — проорал он ей, от громкого звука она отпрянула.

Стоит с округленными от испуга глазами, пялится на него. Да, Вадик в курсе. Эффектное, впечатляющее зрелище. Главное — незабываемое. Цирк уродов с доставкой на дом! Лицевой болезненный спазм сильно перекашивает правую часть лица, почти проворачивая мышцы на девяносто градусов. Вадик пытается добраться до ванной, чтобы умыться холодной водой. Падает, не в состоянии подняться, ползком старается двигаться. Однако не удерживается на локтях, заваливается на бок. Сильный тремор пронзает все тело, словно ему через задницу провели электричество и врубили ток на всю мощность.

— Т-а-б-л-е… — пытается говорить, но язык вялый не слушается.

— Что? — естественно, она не понимает. Твою ж мать! Стыдно. Как же ему чертовски стыдно. Но вариантов нет. Вадику срочно необходимо добраться до таблеток, иначе дрыгающийся цирк уродов в лучшем случае продолжится до утра, в худшем, он так и останется сморщенным Квазимодо.

— Т-а- б… — просто произнести одно слово. Одно, сука, слова. Не получается. Пальцы скрючены, самому не добраться до них.

— Сейчас, сейчас, Вадик, потерпи немного, — Рыжик начинает судорожно рыскать по шкафчикам. Находит несколько блистеров.

— Какие, Вадик? Какие тебе сейчас нужны таблетки?

Вадик очень старается ответить, но вместо букв получается жалкое мычание. Язык перестал вовсе шевелиться. Кое-как скрюченными от приступа пальцами указывает на необходимые лекарства. Лора выдавливает несколько колес и пытается вложить ему их в рот.

— В-о-д… — сухость во рту нереальная.

— Что? Блин, извини, не подумала. Сейчас… — Лора носится по комнате как угорелая. Принесла стакан, присела рядом, положив его голову себе на колени. Дает ему попить. Он делает глоток, вода выливается изо рта, капая на пол и ей на колени, вместе со слюнями.

Как же это унизительно. Лежать на коленях у женщины в виде безобразного Годзиллы, пускающего слюни. Лора аккуратно стала поглаживать его взмокший лоб. Как она не брезгует дотрагиваться до такого мерзкого урода?

Сидя на полу в спальне, Рыжик гладила его перекошенное спазмами лицо, голову, разминала плечи, покачивала его и тихо напевала:

— А-а-а-а-а-а-а….

Зачем она это делает? Сейчас он не Вадик Север, не бандит, не бизнесмен, не авторитет, не боец… Никто. Дефектный чмошник, конченный психопат, который страдает неврологическими приступами. Зачем ему помогает? После всего? От ее нежных прикосновений становится хорошо настолько, что глаза, вылезающие из орбит в момент приступа, сами собой закрываются. Тяжелое рваное дыхание постепенно выравнивается. Он расслабляется и улетает под звуки ее грудного мелодичного голоса…

Когда Вадик под утро открыл глаза, он не понял, где находится. Туман в глазах рассеялся. Лора спала сидя, удерживая его голову на коленях. Ну что за девка?! В любом положении засыпает. Ему бы так. Конечности слушались плохо, но он сумел аккуратно переложить спящую девушку в кровать.

Принял холодный душ. Провел два часа в спортзале, сбивая кулаки в кровь о тяжелую грушу. Позавтракал. И стал ждать худшего: объяснения с Рыжиком.

Надо ответить на предложение Барина. Он его достал уже бесконечными звонками. Надо решать с Алиевым. Надо вливать бабло в дела с Лаврентьевым. Надо дораспродать партию оружия, договориться о новой поставке. Надо найти новую дорогу, старая сильно засвечена. А Вадик… думает совсем не о делах. Вадик откровенно сцыт.

Ведь знал же, что нельзя с ней спать в одной кровати. Ни с кем нельзя. Знал, и как беспечный дебил, оставался каждую ночь. Расслабился, придурок. И так от каждого его прикосновения вздрагивает, сейчас вообще шарахаться начнет, как от прокаженного. И что он теперь ей скажет? Как объяснит? Вадику легче наглотаться всех своих колес разом и сдохнуть, чем открыть рот и рассказать Лоре, что с ним произошло, почему он такой. Хуже всего увидеть в ее глазах снисходительную жалость. В момент подохнет. Лучше уж пускай ненавидит. Вадик переживет.

Лора проснулась только к одиннадцати. Понятное дело, нифига же не спали до самого рассвета. Вадик остался и не уехал. Хотелось сбежать от сложного разговора. Однако это было бы совсем по-заячьи трусливо.