Ты мое Солнце

— Положи, — рычит Сергей, Эд в испуге заикал. — За столом успеешь, — ворчит он. — Кстати, Даниил будет?

— Нет, у него как раз дежурство, — смущается парень и обиженно добавляет, — мы на Рождество встречаемся.

Сергей дергает губы в еле заметной усмешке, чем еще больше злит Эда.

— Ладно, хватит. Ты готов? Аня там уже на стол накрыла, — уводит неловкий разговор Эд, а сам краснеет, как рак, и радуется, что Сергей его не видит. — До Нового года пара часов, нам уже пора. Она как раз за тобой послала, а мы тут заболтались.

— Как у нее дела? — тихо спрашивает мужчина. Запах еды начинает струиться и проникает в кабинет. Тонкие ароматы базилика и шафрана перебивают запах кофе и сигарет. Этот букет будоражит вкусовые рецепторы, и у мужчин начинает выделяться слюна.

— Неужели тебе интересно, что с ней? — сглатывает Эд, а в голосе прослеживаются холодные нотки.

— Не груби, — злится Сергей. — Я просто хочу узнать про своего работника.

— Это с каких-то пор тебя интересует их судьба? — заступается за Аню Эд, а сам начинает разгораться. Знает, что дразнит зверя, но надо же как-то его простимулировать.

Сергей раздувается, как лягушка, но слушает нравоучение друга.

— Давно бы уже поговорил с ней. Сколько ты будешь ее еще мучить, — продолжает заводиться парень. — На ней же лица нет, вот если бы ты ее увидел, то… — он не успевает договорить, предложение виснет в воздухе.

Сергей встает, ударяет кулаком о стол. Глухой звук оседает на барабанных перепонках.

— Вот именно, я ее не вижу. Я беспомощный, больной затворец, который не хочет обременять ее ничем.

— Ты идиот, — начинает еще сильнее злиться Эд. Он тоже встает, гневно стреляет взглядом, прожигает Сергея насквозь. Тот чувствует эту жгучую энергетику. — Разве в этом дело? А дело в том, что она любит тебя вот такого, и ей не важно, зрячий ты или слепой, — повышает голос парень.

— С чего ты это взял? Она работает на меня и получает деньги, — расходится Сергей. Он держится за края стола, чтобы чувствовать опору. Мужчина говорит все это, а самому боль сковывает легкие от этой гадости.

— Я тебе удивляюсь, — качает головой Эд. Он наливает в бокал ром и одним махом осушает его. Моветон и позорище, но сейчас не до светских штучек. Коллекционный напиток обжигает горло и придает смелости.

— Эд, — вскрикивает Сергей, чувствуя аромат напитка.

— Переживешь, — парирует друг и отходит к окну, которое играет искрами приближающегося праздника.

— Как ты понять не можешь, без любви не совершают таких вещей. Она учится, потом бежит к тебе, — выдыхает парень. — Потом еще эта гребаная работа по ночам. Да на нее смотреть уже страшно. Вот попадет в больницу, кто будет виноват? — Эдуард не сразу замечает, что в кабинете повисла гробовая тишина и повеяло холодом. Он понимает, что проболтался, поправляет ворот кофты с новогодним принтом, который как-то сразу начинает колоть шею. Он тихонько оборачивается к Сергею и видит побелевшего друга с аурой, готовой разнести все вокруг.

— О какой еще работе ты говоришь? — пока еще спокойно спрашивает Сергей, но чувствует, как языки ярости подступают к горлу. Он сжимает белые листы документов в кулаке, а Эдуард аж пищать начинает от страха и потерянных отчетах.

— Она, — закатывает глаза парень, думает, как будет выкручиваться. Он представляет разъяренного Сергея и вжимает голову в плечи, — она подрабатывает официанткой в ночном кафе, — смягчает правду Эд.

— В баре, — сразу понимает всю ложь мужчина.

Друг лишь виновато опускает голову, и это чувствует Сергей.

— Как ты мог это допустить? — орет так, что стены начинают трястись. Он откидывает комок бумаг в сторону.

— А чего ты хотел? — наступает Эд. Он находит в себе силы и даже думать не хочет, чем все это закончится. — Ты, значит, строишь из себя недотрогу, обиженного. Ну, ослеп ты, и чего из этого трагедию устраивать? Любви-то все равно. Вот я-то точно теперь это знаю, — Эдуард немного понижает голос, чтобы Аня его не услышала. — Любви все равно, кто ты. Болен или здоров. Какой у тебя доход, или какой ты национальности. Толстый или худой, мужчина или женщина. Она одинаковая для всех, — распыляется Эдик.

Дыхание заходится, и он утыкается лбом в окно. Дает себе возможность отдышаться. Он оборачивается к другу, видит замешательство и продолжает.

— Ты не хочешь быть с ней, хорошо, твое право. Но не думаешь ли ты, что она будет так и сидеть около тебя. Ты не сможешь ее отдалить, но все же держать при себе, следить за ее поступками. Если у вас все кончено, и ты только ее работа, тогда она должна спокойно жить и сама принимать решения, ведь в ее жизни нет тебя, — задыхается от возмущения Эд. — Вот она и живет, принимает свои решения, и никто не может ей указывать, — хмурится парень. Он останавливает свой монолог и ждет реакции друга.

— Ей что, не хватает денег? — не слышит, что хочет донести до него друг. Его воспаленное сознание не хочет включаться.

— О каких деньгах ты говоришь? — не останавливается Эд.

— О тех, которые ты должен был ей платить, — напирает Сергей.