Ты мой

И он повторяет это и повторяет. И я замечаю, как одинокая слезинка скатывается по его лицу. А мое сердце пропускает удар. Как мне тебе помочь, Аарон? И единственная мысль, которая приходит мне в голову, очень неприятна. Но других вариантов у меня нет.

– Прости, Аарон.

Я бью его по щеке. Ладонь начинает гореть, а на его лице остается след от моей руки. Но ему все равно. Он не просыпается. Почему с ним всегда так сложно?

Я разочарованно взмахиваю рукой и случайно задеваю вазу, которая стояла все это время на прикроватной тумбе. Она с грохотом падает на пол и разлетается на осколки. И у Аарона будто случается перезагрузка. Он перестает крутиться в кровати. Но продолжает что-то говорить, только теперь очень тихо:

– Это я… я виноват…

Других фраз я не могу разобрать. Они все смешиваются в одну непонятную кашу. Но затем я слышу свое имя.

– Эмма…

Но на этом все. И пока Аарон не начал снова кричать и метаться, я снова пытаюсь его разбудить. Я осторожно толкаю его пару раз в плечо. Бэйкер хватает меня за руку, и я чуть не падаю, отскакивая от него.

Осколки под ногами впиваются в мои тапочки, но не прорезают их толстые подошвы.

Аарон открывает глаза, и его пьяный взгляд сразу же находит меня.

– Эмма?

Но тут открывается дверь, и в комнате появляется Мелани вместе с Ноа. Ну наконец-то!

– Вот он! – Она указывает на Аарона, но, видя, что тот пришел в себя, удивляется: – У тебя получилось?

Она подбегает к сидящему на кровати хоккеисту и начинает осматривать его. А затем отвешивает ему звонкую пощечину. А потом и еще одну.

– Это за то, что напугал меня, кретин.

Она достает из своего рюкзака его футболку и кидает ее ему в лицо. Пока Аарон одевается, я замечаю на ней темные пятна. Могу лишь предположить, что это чья-то кровь.

– А теперь забирай его, – командует она, обращаясь к Ноа. – И выметайтесь отсюда.

Ноа, не произнося ни слова, делает все так, как сказала Мелани. Он помогает брату подняться и, взяв его под руку, выводит из комнаты. Но около двери останавливается и благодарит меня:

– Спасибо, что не оставила его.

Я киваю.

Да как бы я его оставила, видя, как он мучается? У меня не хватило бы совести.

Ноа выводит брата из комнаты, и Мелани закрывает за ними дверь. Меня удивляет ее поведение. Еще час назад она носилась с ним и переживала, чуть не плакала. А теперь просто взяла и выставила их за дверь. Видимо, поняв, о чем я сейчас думаю, она заводит разговор:

– Не смей осуждать меня.

– Я и не собиралась, – говорю я и вскидываю руки. – Просто меня удивляет то, как быстро ты выпроводила их. Хотя пару минут назад переживала за Аарона.

– Я и сейчас переживаю за него, – устало вздыхает Мел. – Но я ему не нянька, Эмма. Ему уже не пятнадцать лет, и он должен думать головой. Он пришел в себя, и для меня это главное. Дальше о нем позаботится Ноа.

Я ничего не говорю, потому что она права. Аарон должен был думать головой перед тем, как напиваться.

– Я, наверное, пойду.

Я останавливаюсь напротив двери и уже нажимаю на ручку. Но меня интересует и в то же время тревожит один вопрос. И я, немного подумав, решаюсь задать его Мелани:

– Ты же знаешь, что ему снилось?

Мелани, немного помедлив, все же отвечает:

– Догадываюсь, но не уверена.

– Тогда почему, по-твоему, он произнес мое имя?

Брови девушки взлетают вверх. Я что-то не так спросила?

– Твое имя?

Она действительно удивлена. Но что не так?

– Да, он…

Мелани начинает снимать постельное белье, на котором лежал Аарон. Я замечаю, как брови сходятся на ее переносице, и, видимо, она что-то обдумывает.

– Об этом Ноа мне не рассказывал… – Она снова погружается в размышления. – Я сейчас впервые услышала это от тебя.

– Ладно, не буду нагружать тебя. До завтра.

Она машет мне, и я покидаю ее комнату.

Ее реакция на мой вопрос не дает мне права не верить ей. Она была удивлена и не верила своим ушам. Она, скорее всего, ожидала услышать вопрос о его родителях или еще чем-то. Но я не буду лезть в его жизнь без его ведома. Я буду ждать, пока он сам впустит меня в нее. А если не впустит, то так тому и быть.

-

Трибуны заполнены почти полностью. Мой выход через несколько минут, а я все пытаюсь унять дрожь в коленках. Я уже успела раз десять проклясть свое решение и минутную храбрость. Слыша свист, я чувствую, как меня бросает в жар. И мне кажется, что я никогда не смогу победить в этой мини-битве с самой собой. Выступающий парень уже покидает лед и, проходя мимо меня, желает удачи. А я просто киваю, не в силах вымолвить и слова.

Ведущая называет мое имя. Я делаю глубокий вдох и выдох и, натянув широкую и, надеюсь, не слишком фальшивую улыбку, выхожу на черную ковровую дорожку, которая ведет из помещения под трибуной на лед.

Сегодня я выступаю без гитары, и схватиться по привычке за ремешок у меня не получится. Он всегда помогал мне немного уменьшить страх и волнение, но сегодня я должна справиться сама. Я уверенным шагом иду по дорожке и стараюсь думать обо всем, кроме выступления. Например, о том, как бы не поскользнуться и не упасть.

Я дохожу до ведущей, и она передает мне микрофон.

– Всем привет!