Ты мой

Ноа я не видела, но слышала его голос, когда он проходил мимо. Он о чем-то пререкался с братом. Потом голоса стихли, видимо, братья пришли к соглашению.

Мне не спалось, поэтому я решила спуститься на кухню и выпить воды. Проходя мимо комнаты Аарона, я заметила, что его дверь слегка приоткрыта. Но я не стала задерживаться и спустилась на первый этаж.

В доме было очень темно. Мне не хотелось включать свет. Я надеялась тихо и незаметно дойти до кухни и вернуться обратно. Но по дороге я зацепилась за тумбу, и что-то с грохотом с нее упало. Выругавшись про себя, я начала искать выключатель, чтобы включить свет. Однако за меня это уже сделал сидящий на кухне Бэйкер.

Его взгляд сразу же находит вещь, из-за которой поднялся такой грохот. Проследив за его взглядом, я замечаю рамку с фотографией, которая разбилась вдребезги.

– Прости, я не хотела, – извиняюсь я и начинаю собирать осколки.

Аарон опускается на корточки рядом со мной и берет в руки фотографию. Я замечаю на ней женщину и мужчину, очень похожих на Аарона. Они стоят в обнимку на фоне океана.

– Я все уберу, – продолжаю суетиться я.

Но хоккеист будто меня не слышит. Он все смотрит на фотографию в своих руках.

– Аарон? – Я поднимаю на него взгляд.

И случайно раню палец об осколок.

– Черт!

Это привлекает внимание Бэйкера. Он откладывает фотографию на тумбу и берет меня за руку.

– Ты порезалась? Пойдем со мной.

Мы поднимаемся по лестнице, и Аарон отводит меня в ванную комнату.

– Садись, – указывает он на край ванны.

– Все в порядке, Аарон, рана неглубокая.

Я пытаюсь сопротивляться, но он меня не слушает и продолжает искать что-то в шкафчике над раковиной.

– В любом случае порез нужно обработать.

Бэйкер достает баночку с какой-то жидкостью и ватные диски. Аккуратно смочив диск, он прикладывает его к моему порезу, и кожу начинает неприятно покалывать.

– Больно?

– Терпимо, – зажмуриваюсь я.

Аарон достает пластырь и заклеивает им ранку.

– Заживет, и не заметишь.

– Спасибо.

Хоккеист убирает все обратно на свои места, ну а я спускаюсь на первый этаж в надежде наконец-то налить себе стакан воды. Но вспоминаю, что так и не убрала осколки стекла.

– Черт, – вздыхаю я.

– Забудь, я завтра все уберу, – слышу я голос Бэйкера за своей спиной.

Я замираю в раздумьях. Он пригласил меня в свой дом, предложил мне комнату. А я случайно разбила его фоторамку, да еще и не убрала за собой. Нет. Я не могу это просто так оставить.

– Нет, я уберу.

Я приближаюсь к осколкам, но Аарон останавливает меня:

– Оставь это, Эмма.

– Мне неудобно, Аарон, – переступаю я с ноги на ногу.

Он бросает на меня уставший взгляд, и я прекращаю спор. Обхожу осколки и направляюсь в кухню. Найдя первый попавшийся мне под руку стакан, я наливаю в него воды.

– Ты чего не спишь? – интересуюсь я у Бэйкера, пока тот стоит у окна и смотрит на небольшой задний двор.

– Не спится.

Хоккеист стоит, опершись о кухонный островок и скрестив руки на груди. Он стоит в одних штанах, и свет луны обводит каждый мускул на его теле.

– Прости еще раз за разбитую фоторамку.

Я подхожу к нему ближе. Он не оборачивается и молчит, погрузившись в свои раздумья.

– Это твои родители?

Я старалась как можно мягче спросить об этом, но получилось совсем не то, на что я рассчитывала.

– Да, – тихо отвечает Бэйкер.

– Ты очень похож на них.

Он кивает.

– Я пойду, поздно уже.

Я успеваю только развернуться, как снова слышу тихий голос Аарона:

– Все говорят, что я похож на них, – он усмехается. – Но больше я похож на отца. «Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу Кэмерона». Я постоянно слышу эту фразу от своих родственников. А когда вижу слезы, которые собираются в их глазах, стараюсь сразу же перевести тему.

Слезы? Подбирая в голове вопрос, который звучал бы корректно, я замираю, видимо, на довольно долгое время.

– Они погибли, – отвечает на мой неозвученный вопрос Аарон. – Попали в автокатастрофу.

Я разворачиваюсь к Аарону и касаюсь его плеча.

– Прошло уже семь лет, но будто это было вчера.

Он все так же смотрит во двор и не моргает. Будто под гипнозом.

– Именно после этого я решил не подпускать к себе людей, Эмма. Потому что, когда они уходят, становится очень и очень больно. Но тебе ли не знать?

В его голосе звучит лишь скорбь, от которой мне становится не по себе. Мне хочется спрятать его от всего мира и дать ему то, что он заслуживает. Счастье. Но я способна лишь обнять его. Только я не делаю и этого. Потому что знаю, объятия ничем ему не помогут. И моя жалость ему тоже не нужна.

– Я не знаю, что значит потерять самых близких людей, и никому бы этого не пожелала. Подруга и парень никогда не встанут в один ряд с родителями. Боль, которую испытала я, была ужасной, но твоя боль… Я бы никогда не смогла ее пережить. Никогда. Я бы умерла в тот же день.

Аарон снова усмехается. Но это усмешка совсем не та, которую я привыкла видеть. В ней нет веселья, лишь горечь.

– Если бы не Эмили, я бы наплевал на все. Лишь она давала мне кислород.

– Почему давала? – не понимаю я.

И тут Аарона будто подменяют. Он отталкивается от кухонного островка и, все так же сложив руки на груди, пытается ретироваться.