Ты мой грех

Кирилл улыбается. Успокаивающе проводит ладонями по моим плечам вверх-вниз, а потом склоняется так, что наши лица оказываются слишком близко.

— Как я и говорил — ты невероятно талантливая девушка, — заговорщицки шепчет он. — И своё обещание — сделать из тебя звезду — похоже, реализую слишком быстро.

Он делает порывистый вдох, а потом протяжно выдыхает, опаляя мои губы жаром своего дыхания. В его взгляде вспыхивает грусть.

— И мне впервые в жизни не хочется торопиться…

Что он имеет в виду? Не хочет торопиться? Что это значит?

— Ты станешь популярной, Ась, — объясняет Кирилл, словно прочитав мои мысли. — И это случится очень быстро. А я хочу подольше насладиться твоим обществом, пока ты просто Ася, а не популярная Ассоль. Вдруг ещё зазнаешься, — говорит он беззлобно и мягко улыбается.

Не сдержавшись, улыбаюсь в ответ. Зазнаюсь? Да уж, он определённо шутит!

Кирилл вновь гладит мои плечи и заворожённо смотрит в глаза. А я не могу отстраниться. Даже мысли не возникает это сделать, потому что его касания ощущаются совершенно естественными.

И это очень плохо. Очень, очень плохо… Боже, дай мне силы!

— Кирилл, — обращаюсь к нему, поборов спазм в горле. — Ты преувеличиваешь. Раздуваешь мои таланты, как из мухи слона.

— Хм… да, конечно… И именно поэтому Зиновьев прибежал к тебе после одного-единственного выступления. Поверь, я не имею к этому отношения. Ты заслуживаешь его внимания, Ась. Его и ещё многих, кто находится в зале. И ты сможешь выбирать, кому в итоге доверишь развитие своей карьеры. Мы сможем выбирать…

— Мы? — переспрашиваю, непроизвольно качнувшись вперёд. Так что наши носы на миг соприкасаются.

Осекаюсь, теряя нить разговора. Находясь к Кириллу так близко, не могу думать ни о его словах, ни о визите музыкального продюсера в свою гримёрку.

Мы оба дышим часто и неровно. Я сжимаю полы платья, чтобы не дать волю рукам. Взгляд Соболева неминуемо спускается к моим губам, которые я нервно прикусываю. Кирилл сжимает свои губы, стиснув челюсти. Болезненно морщится и медленно убирает ладони с моих плеч. Отступает.

— Тебе пора на сцену, — выдавливает хрипло.

Я слышу, как он громко сглатывает, вижу, как дёргается его кадык, как он всё ещё разглядывает мои губы.

Боже, мне нужно уносить ноги…

К счастью, дверь гримёрки открыта. Я стремительно проношусь по коридору и приближаюсь к ди-джею. Чувствую, как у меня горят щёки, потому что Кирилл идёт за мной следом, и его взгляд застыл на моей спине.

Заглянув в монитор, сверяюсь со списком репертуара, потому что из головы всё вылетело.

— Сейчас у нас Шер, — подсказывает Егор — так зовут ди-джея. — Сразу две песни.

Да, теперь мне придётся провести на сцене немного дольше. Не знаю, что страшнее: стоять там или быть в гримёрке с Кириллом наедине.

Бросаю взгляд через плечо, чтобы посмотреть в глаза Соболева, но оказывается, он уже ушёл. Наверное, вновь занял своё место рядом со сценой. Я тихо выдыхаю и зажмуриваюсь. Потом распахиваю глаза и расправляю плечи.

— Готова? — интересуется Егор, нажимая кнопки на компьютере.

— Да, — говорю решительно и шагаю на сцену.

На этот раз обвожу взглядом зал, заглядывая в каждое из лиц. Кирилл прав, нельзя упускать этот шанс. Возможно, я действительно смогу чего-то добиться. В этом будет заслуга Кирилла, и мне никогда с ним не расплатиться… Особенно теми способами, которые явно читаются в его глазах.

Сейчас он смотрит на меня так же. И я опять приковываю взгляд к его лицу, когда начинаю петь. Между нами вновь происходит магия. Словно мы одни в этом баре. И я пою лишь для него…

Кирилл комкает в руках салфетку. В пепельнице на столе тлеет недокуренная сигарета. Две верхних пуговицы его рубашки расстёгнуты, манжеты тоже, и рукава закатаны до локтей. Жилистые руки парня кажутся напряжёнными. И я знаю, какие они сильные. Кирилл, наверное, никогда в жизни не работал физически, зарабатывая деньги своим умом, смекалкой и умением рисковать по-крупному. Но я помню его руки на своём теле. И то, как они держали меня…

От этих воспоминаний мне почти не хватает воздуха на последних высоких нотах первой песни. С трудом их вытянув, быстро отвожу взгляд от рук Кирилла. Но смотреть в его лицо мне тоже становится проблематично. И вторую песню я пою, опустив веки.

В голове возникает образ сына. Как только это происходит, в уголках глаз начинают скапливаться слёзы.

Смог бы Олег меня простить, если бы узнал о моей лжи? Воспринимал бы Макса сыном и дальше? Или возненавидел бы нас обоих?..

А Кирилл? Как бы он отнёсся к тому, что я родила от него ребёнка?

Наверное, впервые в жизни я задаю этот опасный вопрос в своих мыслях. Никогда прежде не предполагала, что когда-нибудь смогу хотя бы думать об этом. Всегда считала, что Кириллу нет дела до таких вещей, как незапланированное потомство. Ведь у него определённо есть ещё дети. Сколько девчонок от него забеременнело? Ольга тогда долго загибала пальцы, перечисляя этих несчастных. Но прошло четыре года, и теперь я не помню, скольких она назвала…