Ты мой яд, я твоё проклятие. Книга 1

Дин Ланнверт сыто, удовлетворённо вздохнул. Потом одним резким движением стащил с себя рубашку, протёр пах и бросил её куда-то на пол. Снял брюки — и те тоже отлетели в сторону. Следом настала очередь покрывала, и так смятого и скомканного от нашего противоборства. А напоследок дин Ланнверт повёл рукой, и по стенам, по окнам, по двери пополз тёмно-зелёный переливающийся узор. Он мгновенно затянул комнату шёлком, превратив её в украшенную изнутри коробку.

— Что это?

— Магия. А то некоторые только и норовят засунуть повсюду свой любопытный нос. А теперь спать, — чётко сказал дин Ланнверт и по-свойски притянул меня к себе.

Я положила голову на его широкую грудь, всё ещё ощущая меня совершенно растерянной, смущённой, невероятно взволнованной.

Поставил магические запоры. Боится за кабинет? Там такая мощная защита, я и в прошлый раз спаслась чудом. А может, он просто не хочет выпускать меня из своей спальни? Хочет… чтобы я пробыла с ним до утра?

Его сердце стучало ещё слишком сильно и быстро, но постепенно успокаивалось. А я долго не могла уснуть.

Дин Ланнверт уже дышал размеренно и тихо, а я всё лежала, уставясь в темноту, слушая его дыхание, чувствуя, как поднимается и опускается его грудная клетка, и молилась святой покровительнице.

Святая Миена, спаси и сохрани. И подскажи, дай знак — что это происходит со мной? Или, может быть, с нами обоими?

Глава 13

Когда я проснулась, дин Ланнверта уже не было рядом, а запирающее заклинание исчезло. В первый миг я не поняла, где нахожусь, почему окно расположено в противоположной стене, потом всё вспомнила — и непроизвольно натянула одеяло на нос. Боги, какое счастье, что дин Ланнверт проснулся раньше. Не представляю, как бы я смотрела ему в лицо.

Что мы натворили вчера? Невозможно, невообразимо…

Но мы не дошли до конца. Я всё ещё чиста. Физически, как он вчера сказал. Правильность его слов отдалась во мне тягучим стыдом. Он прав, пусть я не знала ещё мужчину… полностью… в мыслях я перешла ту границу тысячи раз. Я и впрямь моральная распутница. То, что вчера это не случилось до конца — ничего не значит. Почти ничего. Всё равно мне не следовало позволять ему это, не следовало так горячо и самозабвенно отдаваться его ласкам, млеть от его поцелуев. Мы не только не муж и жена, но и враги, никогда не сможем быть вместе.

Но меня так сильно тянуло к нему. От одного взгляда на вызывающий изгиб его верхней губы внутри у меня словно начинали бурлить пузырьки шампанского, ударяя в голову. Мне нравились его руки, его плечи, его тело — я вспомнила, как вчера он мигом, без малейшего стеснения, избавился от одежды, и снова покраснела от томительного желания.

Я не понимала его. Я его боялась. Я видела, что он хочет меня, и в то же время кристально ясно сознавала, что нам никогда не быть вместе, что ни один из нас этого не желает в общепринятом смысле. Он хотел меня, чтобы отомстить отцу. Возможно, немного потому, что я привлекала его как женщина.

А я? Почему его хочу я? Неужели я действительно настолько развращена, до глубины души — что желаю его как мужчину без оглядки на обстоятельства?

Всё это было слишком сложно для меня, чтобы прийти к однозначному ответу.

Я осторожно, прикрываясь одеялом, выбралась из постели, подхватила с пола ночную рубашку, быстро надела. Воровато нажала на ручку двери и прислушалась к тому, что происходит снаружи.

Шум воды, доносящийся со стороны ванной комнаты, сразу подсказал мне, где дин Ланнверт. Тогда я быстрыми тихими шагами пересекла гостиную, выбралась через парадный выход, пробежала по коридору и скользнула к себе. На всякий случай придвинула к двери в ванную пуфик потяжелее. Для дин Ланнверта это, конечно, не преграда… но мне хотелось хотя бы символически возвести стену между нами.

Но он не пришёл, ни через ванную, ни через парадную дверь. Хотя наверняка сразу заметил, что меня нет, когда вернулся в спальню.

Растерянность, запоздалый испуг, страх, что его отношение ко мне изменится, что теперь он будет считать меня легкомысленной, грязной, терзали меня всё утро. Я даже подумывала остаться в своих покоях, не выходить на завтрак, но это было бы проявлением слабости. Нельзя сбегать от неудобной действительности.

Однако завтрак прошёл на удивление мирно.

Близнецы, как обычно, перешучивались, дин Койоха, успокоение моей души, окатил меня привычной лаской чёрных глаз, Мелина открыто игнорировала. На дин Ланнверта я не смотрела сама, боялась, что зальюсь краской и это меня выдаст. Только вслушивалась в его суховатый, чуть надменный голос, каждый раз невольно вздрагивая, когда дин Ланнверт начинал говорить. Мне всё казалось, он вот-вот обратится ко мне и скажет что-то, ясно показывающее, где я провела эту ночь. Но он ни разу не сказал обо мне ни слова, ни обиняком, ни напрямую.