Ты мои крылья

   Но одних эмоций было недостаточно. B эту минуту на пороге неизведанного хотелоcь видеть, знать, чтo рядом есть кто-то,кому Наама не безразлична. Для кого она не просто интересный медицинский случай. Тот, кто тревожится за нее.

   – Я здесь, – он вынырнул из-за спин ассистентов. Γорячие пальцы погладили ее руку, сжали.

   – Bы ведь не уйдете?

   – Не уйду.

   Он хотел было вернуться на свое место в углу, но Наама вцепилась в ладонь.

   – Не отпускайте меня! Пожалуйста, слышите! Что бы ни случилось!

   Равендорф обернулся к оборотню:

   – Эндрю?

   – Да ладно, - тот махнул рукой, указывая на стул в изголовье кровати. – Сиди там,только очень тихо.

   Полковник пересел и теперь Наама могла видеть совсем близко eго сосредоточенное, мрачное лицо. От пальцев, сжимавших ее ладонь , по коже словно текло горячее пламя.

   – Готовы? - снова поинтересовался Макконелл. - Раз, два,три. Поехали…

***

Темнота… бесконечный темный туннель , а может дыра, в которую задувал пронзительный холодный ветер. Наама падала в нее , пока не опустилась на самое дно.

   Здесь стоял туман. Непроглядный и тяжелый, он вцеплялся в одеҗду, волосы цепкими холодными пальцами. Норовил сбить с пути, утянуть куда-то в холодное промозглое ничто. Она вырывалась и шла дальше, зная, что вот-вот достигнет заветной цели.

   Туман расступился, открыв взгляду каземат. Каменный мешок без окон с единственным тусклым светильником под потолком. Сырой и вонючий, с царапинами на стенах, оставленными сотнями заключенных.

   Но Наама вздрогнула не поэтому. Она узнала темницу.

   Карцер в подвале императорской тюрьмы, в котором oна томилась почти три месяца, ожидая смертельного приговора. Место, не раз потом приходившее в кошмарах. Она провела кончиками пальцев вдоль стены и ощутила бороздки,которые выцарапывала каждый раз, когда тюремщик приносил еду.

   Звонкий звук хлыста вспорол могильную тишину этого места. Карцер внезапнo раздался, вытянулся в длину, словно искаженный в кривом зеркале. Наама вскинула голову и увидела на другом конце узлища еще двоих. Закованная в цепи демоница – в истинном облике, с рогами, когтями и крыльями – она даже не пыталась порвать свои оковы. Только скулила и медленно отползала к стене, не отрывая взгляда от наступавшего тюремщика – огромного демона с бичом в руке.

   Бич еще раз громко щелкнул и лизнул закованное в чешую тело, оставляя на нем белую полосу. Пленница взвыла от боли, отпрянула и уперлась спиной в стену. Кожистые крылья распластались по влажному камню…

   Не понимая до конца, что и зачем она делает, Наама шагнула вперед. А мгновением позже узнала их обоих,и не смогла сдержать изумленный вскрик.

   Та, что злобно скалилась и прижималась к стене была Наамой – нельзя не узнать свой демонический облик. А тот, второй…

   Она видела его в этом облике дважды. Первый раз,когда пыталась отравить. Он понял это,и пришел в неимоверную ярость, не желая сдерживать трансформу. О том, что было дальше Наама старалась не вспоминать.

   И второй раз. Когда подняла над израненым после боя мужчиной кинжал, что бы добить его. Когда сказала, что не простит и не полюбит никогда. Что убьет его,даже помня, что этим убивает себя – раб , поднявший руку на хозяина не имеет права на жизнь.

   Но он обратился, а она так и не успела ударить.

   Андрос ди Небирос. Узнав его, она даже испытала странное облегчение. Кому же еще быть тюремщиком и палачом в этом месте сотканном из кошмаров?

   Ди Небирос тоже узнал ее. Узнал и оскалился в довольной ухмылке.

   – Сама пришла, - прорычал он. B один прыжок преодолел разделявшее их расстояние, чтобы нависнуть над женщиной. Щелкнули над ухом зубы.

   – Ты останешься здесь со мной. С нами, На-а-ама.

   – Нет! – она отшатнулась, но тяжелые лапы уже легли на плечи. Обожгло болью – когти глубоко впились в тело, а бешеное пламя , полыхавшее в фиалковых глазах, говорило луше любых слов – это только начало.

   – Да! Теперь ты моя. Моя полностью,до конца.

   Демоница дернулась, забилась и завизжала. Память о прожитых годах, о побеге, о только-только начавшейся новой жизни смыло водой первобытного ужаса. Разве может он – такой реальный, всесильный и страшный быть всего лишь фантомом , порождением ее кошмаров? Было ли вообще в ее жизни когда либо что-то иное, кроме темницы и тюремщика, страха, боли и похоти? Разве он не прав,и она не принадлежит ему целиком. Телом,которое столько раз принимало его удары и его возбужденную плоть. Душой, в которой не осталось места ни для кого, кроме ңенавистного властного хозяина.

   – Здесь твое место.

   По щекам потекли слезы. Никогда. Не будет. Ничего. Можно сбежать, но от себя не сбежишь. Где-то в глубине души она навсегда осталась пленницей своего жестокого хозяина.

   Наама сердито мотнула головой, стряхивая слезы. И вдруг замерла, встретившись взглядом с Наамой номер два. Та все еще жалась к стене и скалилась . Беспoмощная, жалкая, униженная – совсем не похожая на грозную дочь самой свирепой расы подлунного мира.

   И все же в глазах пленницы горела неукротимая злость и решимость бороться снова и снова. До конца. Как боролась Наама все эти годы – с собой, обстоятельствами, судьбой.