Ты мой слэм-данк (СИ)

— В общем, намудрил я в наших отношениях с Леной. Она в один день пропала с радаров. Скрылась. А я не искал. Ушла и… ушла. У меня на уме были грандиозные планы, а вокруг туча желающих разделить постель. Через год увидел твою маму случайно. Мимо ехал, а она у кинотеатра стояла. С каким-то козлом на свидание пошла. На ней было темно-синее платье до колен и черные лодочки. Волосы в косе. Накрыло меня всем и сразу. Понял, что скучал. Другие — суррогат по сравнению с ней. На следующий день поехал на ее старый адрес, но не нашел. Еще год искал Ленку, пока наша общая знакомая не пришла ко мне брать интервью. Я тогда впервые решил попробовать себя в политике.

Отец опять замолчал, а я пытался воспроизвести картинку в голове. Как мужика его понимаю. Сам не привык таскаться за юбками. Если решила свалить, то держать нет смысла. Уговаривать и унижаться? Не-е-е. Это финал отношений. Нормальный мужик всегда будет помнить свой косяк и досадное фиаско. Да и на чувстве вины не уедешь далеко. Это в кино все красиво, а по факту мало кто способен забывать обиды и возрождать потерянное доверие.

— В общем, нашел я твою маму. Но уже не одну, — отец поворачивает голову и смотрит на меня. — С сыном.

Меня подбрасывает на месте от новости. Я… неродной?! Хуй знает, что видит батя, но сразу добавляет:

— Дем, ты мой сын. Лена ушла от меня беременная.

Я буквально валюсь обратно, больно ударяясь лопатками о мрамор. Пиздец, бля! А нельзя было как-то аккуратнее?

— Это пока не раскрывает проблему, — бурчу сквозь стиснутые зубы.

— Ты о Пашке вспоминаешь? — резко меняет тему, заставляя меня свести брови от недоумения.

— Тупой вопрос. Каждый день, — задираю голову к небу. Смотрю на звезды. Может и есть там что-то?

— Он был твоим братом. Вы двойняшки…

Не сразу врубаюсь в сказанное. Считаю каждую сверкающую точку в темной бездне, проговаривая про себя слова отца. “Двойняшки”… Это, что значит? Это, блять, как так?!

Внутри рождается шаровая молния, жаля грудную клетку осознанием. Топит гневом, любовью к другу, потерей… Всем, твою мать, накрывает!

— Лена боялась, что не сможет поднять вас обоих, и Пашу отдала Рае. А когда мы сошлись, побоялась рассказать мне об этом и… Я не смог простить, понимаешь? Люблю ее, дуру, но… — отец трет лицо ладонями, но я успеваю заметить блеск боли в его глазах. — И других у меня не было. Ебусь с работой, пытаясь пережить.

Многое встает на свои места. И любовь матери к Пашке, ее участие в его судьбе, хоть и не полное. Я благодарен, что она позволила ему быть рядом, но я… не могу принять тот факт, что мой брат так и не узнал о семье. Ни разу не назвал отца “папой”, считал себя нагулянным ребенком, о чем как-то сказал мне на чердаке. Мы тогда спрятались от всех и тихо болтали обо всем на свете.

У меня мотор работает с пробуксовкой. На чистой силе воли держу себя в руках. Больно, жесть!

— Пиздец, — выпрямляюсь, опуская голову.

— Я бы, может, и свыкся с мыслью. Паша же всегда был рядом, но твоя мама винит себя больше, чем я ее. Так и живем. День перемирия и неделя скандалов, — он снова смолит.

— Кончай хуйней страдать! — выхватываю из его рук сигарету и выкидываю. — Не кури. Это не поможет.

— А что поможет, сын? — поворачивается ко мне.

Что ответить? Как поддержать?

— Ты же Голицын, — пихаю его плечом. — Что было — не исправить, как говорит Раечка. Жить надо, пап. Сейчас и каждую минуту. Уверен, что Пашка бы не одобрил обидки. Сам говорил, что не без греха… Так что…

Несу, бля, бред. Потому что сам сейчас обижен на мать и на весь белый свет. Хочется пойти и бросить в лицо женщинам этого дома самые мерзкие обвинения. Только что это изменит? Брата уже нет.

— Ладно. Пойду спать. Завтра совещание с утра, — отец встает и треплет меня по голове, как в детстве. — Ты тоже ложись. И не злись на мать. Прав ты, моей вины не меньше. Найди я ее тогда…

— Не загоняйся. Это тупиковое направление.

Мы киваем друг другу, разрушая стену отчуждения. Я понимаю его. Пытаюсь понять маму и Раечку. Мысленно прошу прощения у Пашки, сожалея, что не он остался с родителями. Может, все бы было иначе?

В полной мере пока не переварил информацию. Она и радует, и грызет мучительно. Мы с ним столько раз братались, а оказалось…

Да, бля, это мысли в никуда.

Поднимаюсь и ухожу вслед за отцом. Надо выспаться. Подумаю обо всем завтра.

Глава 32

ЕЛИЗАВЕТА

Загородный комплекс, который Влад назвал турбазой, впечатляет. Огромная закрытая территория, утопающая в заповедном лесу. Мощеные дорожки, прогулочные зоны, велосипедные треки. Сауна, русская баня. Искусственный прудик с беседкой.

Центральное двухэтажное здание отделано серой плиткой. Справа и слева от главного строения в отдалении шикарные таунхаусы по типу “шале” с острыми крышами, отделанными темно-коричневой черепицей. Каждый с зеркальными панорамными окнами. Есть зона для активного отдыха: волейбола, баскетбола и даже тенниса. В трехстах метрах ухоженный песчаный пляж. На лужайках разбросаны разноцветные кожаные кресла-мешки. Грамотно организована мангальная зона и барбекю. С навесом, на случай дождя, и широкой верандой.