Ты моя, Эмилия (СИ)

Будущее меня пугает до дрожи. Я не умею быть королевой, не знаю этого мира, не принадлежу к знатному аристократическому роду. Дориан меня утешает, что “Не боги горшки обжигают”, и королевой быть намного проще, чем горшечником. Думаю — обманывает, но эти слова все равно помогают. Ведь с ним мне ничего не страшно. И хоть впереди еще много дел, я знаю, мы справимся со всем.

Неожиданно моя нога подворачивается, погружаясь в песок намного глубже, чем я рассчитывала, и я начинаю заваливаться на бок. Но упасть мне не позволяет муж, крепко ухватив под руку. Встречаюсь взглядом с его глазами и благодарно улыбаюсь.

— Осторожнее, — шепчет он мне и целует в макушку.

За эти несколько недель, которые прошли с момента гибели Деймона, он изменился. Помимо всех тех трагических ужасных событий, которые предшествовали его восхождению на трон, произошло то, что хоть и было предвиденным, но мы не ожидали этого настолько быстро.

В битве с Габриэлем муж победил. Но не нивл. Я до сих пор без слез не могу вспоминать, как часть души моего дорогого Дориана навсегда ушла из жизни, забрав с собой опасное заболевание, даровав эту самую жизнь своему хозяину.

Черный волк с умными желтыми глазами до последнего сидел возле моих ног, охраняя от возможной опасности, пока супруг занимался другими не менее серьезными делами, ибо, когда гвардейцы прорвались в кабинет магистра Оссиана, пришлось решать много важных и неотложных вопросов.

В последнюю минуту нивл уже не мог стоять, лишь хрипло дышал, лежа на полу. Я держала его голову у себя на коленях, перебирая пальцами угольно черную шерсть, и понимала, что ничем не могу помочь. Возможно, если бы не этот бой, который вытянул все силы из животного, волк смог бы прожить намного дольше. Но прошлого, к сожалению, уже не изменить. С нивлом умерла и часть души моего мужа, рассеялась как дым на ветру, ничего после себя не оставив. Но я не могу не радоваться, что болезнь отступила навсегда, а от укуса не осталось и следа.

— Мама! Мамочка! — наконец замечает нас дочь и кидается бежать навстречу. — Я так скучала!

— Я тоже, родная, — подхватываю ее на руки и крепко прижимаю, не в силах сдержать слезы.

— Мамочка, почему ты плачешь. Не плачь! Все будет хорошо, — утешает меня мой маленький мудрый ребенок.

— Я от счастья, — всхлипываю, целуя ее.

— От счастья можно, — серьезно кивает дочь, а затем протягивает руки к Дориану. — Папа?

Я изумленно поднимаю брови, а муж уже перехватывает ребенка у меня и удобно устраивает у себя на руках.

— Папа, ты скучаешь по своему волку? - хмурит светлые бровки Сеня.

— Немного? - с чуть заметной грустью отвечает Дориан.

— А хочешь, я расскажу тебе секрет, и ты перестанешь скучать? - интересуется Еся, задумчиво крутя в пальчиках пуговичку на его камзоле.

— Хочу, конечно, - слегка улыбается муж.

Сеня поднимает голову, выпуская из рук многострадальную пуговицу, и внимательно смотрит ему в глаза.

— Скоро мама родит мне братика, и с ним вернется волк, - едва слышно произносит она и замирает в ожидании его реакции. - Ты рад?

— Очень сильно, малышка, - приходит в себя Дориан и целует ее в щечку.

— И я рада, - облегченно улыбается дочь

Мы приближаемся к Биггсам, и я по очереди обнимаю старичков. В этом мире они стали моей семьей, и я полюбила их от чистого сердца.

— Мам, а знаешь, что мне еще Химера рассказал? — спрашивает Сеня, сидя на плечах у Дориана. Мы все вместе направляемся к небольшому коттеджу.

— Что? - уже ничему не удивляюсь

— Он мне показал, где сейчас Фиона, дочка бабушки и дедушки, - сияет аки новый самовар моя провидица.

Я изумленно оглядываюсь на Мари и Мади, и они едва заметно кивают.

— И где же? - с опаской спрашиваю, ожидая чего угодно.

— Ты даже представить себе не можешь? - хихикает дочь. - Фиона - это тетя Нила! Та, к которой ты меня водила, чтоб я заикаться перестала.

От этих слов мне становится не по себе. Такое даже трудно представить. Тетя Нила, Феонила, местная знахарка в Царевичах, приемная дочь нашего священника. Саму историю, как она попала в наши края, я не знаю. Когда это случилась, меня еще на свете не было. Однако я отчетливо помню совершенно другое.

В то лето яблоки у нас не уродились от слова совсем, зато в соседнем саду, который принадлежал как раз этому самому священнику, у деревьев ветви ломились от обильного урожая. Мне казалось сие совершенно несправедливым, и я залезла туда в надежде получить заветное лакомство, да и упала с яблони, больно ободрав ногу. Раненую девочку обнаружила Нила, выбежавшая на шум. Она отвела меня в дом, промыла ссадину, смазала мазью и наложила на пострадавшую конечность повязку, пообещав хранить в тайне мою преступную деятельность.

Только сейчас я понимаю, почему мне показался знакомым запах в аптеке. Так пахло в доме у тети Нилы, хотя тогда она не тетей была, а молодой двадцатилетней девушкой, которая мне, в силу моего скромного возраста, казалась очень и очень взрослой.

— И почему я раньше не спросила у Химеры, - сокрушается дочь, виновато поглядывая на Биггсов. - Тогда бы бабуля и дедуля не так переживали.