Ты моя Необходимость

Стоило моё упрямство дорогих сил, ведь вставая в полный ступор перед самим уходом, я вижу вошедшего сюда виновника всего собрания, на того, кто одурманил мой разум новым ароматом, выветрив оставшейся палящий бергамот на недавно знакомых ноток леденящей прохладой. Морской, солоноватый, словно я вынырнула из моря, глотнув воздуха. Смотрю прямо и ужасаюсь. Это он… неужели? Тот самый… я точно уверенна в своей правоте? Я смотрю прямо на него! Лицом к лицу! Живо отвернись, Анита! Ренат всё видит!

Чернильные, могучи, глаза. По крепости сравнимы с эспрессо, злорадно улыбаются, топя меня в этом чёрном море, затягивая в чёртову воронку.

— Анита? — глубоко протянув каждую букву, рождая моё имя, — составите нам компанию? Здесь одно место пустует, — он указал на одинокий стул неподалеку от Подольского.

Тот же в свою очередь навострив уши, следит за каждым моим придыханием. Я стараюсь успокоиться, хватаясь за бедра.

— Я начну беспокоить остальных, не хочу создать проблем, — пытаюсь сказать, что угодно, лишь бы уйти отсюда. На меня смотрит каждый, включая рыжую дешёвую куклу и Илону.

— Я настаиваю, Ани-и, — он завис на полуслове, после тигр отваживается без причин заявить о себе следом. Я ощущаю, как через его гневные глаза просыпается горделивость.

— Позвольте представить, Богачёв, моя невеста Анита Подольская, к ней в скором времени будут обращаться так! — прорычав на всё помещение.

— Значит, пока ещё не до конца собственностью завладел? — хмыкает он напоследок.

Самир. Собственной персоной. Человек, встретившийся в галерее, споривший со мной о картине. Теперь я полностью понимаю, что не ошиблась! Неужто сейчас я нашла способ спастись? По-настоящему? А вдруг эта надежда случайно в глаз попала?

Глава 23

Как назвать чувство, летающее в мыслях, не выходящее из сердца? Потому что объяснить своё состояние я попросту не могу! В груди будто всё сжалось в густой твердый ком, и в этот раз я не дрожала от страха, скорее пыталась обрести убывающую смелость.

Наша женская троица покинула охраняемую комнату на встречу шумному залу. Никто не пытался на нас странно посмотреть, и Илона, схватив меня за руку, бросая рыжую даму на шпильках одну, среди закусок и зеркала, в котором она так внимательно себя рассматривала.

— Я не забыла на чём закончился наш разговор, — заявляет она, уводя в тихий уголок, где поменьше народа, — дело хуже, чем я предполагала.

— Ил, помедленней! — выкрикиваю вслед, но меня по-прежнему сильно тянут, — этот Богачёв… ты видела его раньше? Его лицо… мне показалось…

— Знакомым? Не тебе одной.

Останавливаясь возле балконной части, Солонцова прытко спрятала нас с чужих глаз, прикрывая за собой шторы. Теперь, находясь в полной тишине и покое, с видом на мосты, я ожидала сдержанных ей слов.

— Мне стало жаль, что я втягиваю тебя в это, Анита. После нашей встречи я узнала, что Тагир имеет полный контроль надо мной. И к самому сожалению, я нахожусь в безвыходной ситуаций окончательно.

— Ты сама сказала, что есть выход, — я не понимала куда запропастилась сияние в каждом её слове о надежде выбраться из этого дурдома, а в этот миг Илон заявляет мне полный абсурд, — объясни.

— Тагир конченый ублюдок! Хуже, чем запереть зверя в клетке это одеть на него ошейник! И ему не удосужилось спросить какого мне с этой тянущей болью весь день.

— Ила, я не понимаю, что ты имеешь в виду?

Без слов сразу стало ясно, когда она приподняла подол платья, указывая на небольшой браслет на коленке с сигнально-красным индикатором. Она так и не смогла спокойно выдохнуть, скрипя молча зубами.

— Господи, — касаюсь непонятной штуковины, всматриваясь на застёжку, — её можно снять, но я приблизительно поняла, что в случае снятия он об этом узнает?

— Верно. Он не следит за мной и не контролирует, как тебя Подольский, но этот псих знает каждый мой шаг. Я уже его снимала, и последствия были отвратительны.

Солонцова промычала последний отрывок с резаной болью. Почему-то прямо сейчас я поняла, что в спасений нуждаюсь не столь я, чем она. Эллайна замешена в этом кошмаре дольше меня. И, очевидно, увечья она получает напрямую. Твою же мать, в какое же мы попали дерьмо, что нас контролируют, словно животных.

— Илон — дотрагиваясь до её плеча я волнительно сглатываю твердый ком, — расскажи мне, как ты оказалась у Тагира.

— Как это поможет выкарабкаться? — не признаётся, не желая сказать явную причину, она слишком сильно натирает кожу на горле.

— Поможет, а у нас выбор велик? Мы либо действительно погрязнем в этом дерьме, либо выбираемся всеми способами. Я не могу больше здесь оставаться! Я буду благодарна Подольскому до конца жизни, если он вылечит моего брата, но я не собираюсь быть его ковриком для вытирания! Не знаю, будут ли ему нужны мои деньги, но я отдам квартиру, раз он потребует сумму за свои траты. Что угодно, лишь пусть оставит к чёрту в покое!