Ты – Моя ошибка

– И как он? Ну, в постели? А размерчик пойдет?

Слушать эти глупые сплетни было невыносимо. Хотелось или закрыть уши, или выйти и высказаться. Однако опускаться до их уровня – себе дороже. Синицына с кем только не спала, да и подружки ее такие же. Если для этой девушки нормально заводить «секс по дружбе», то нам явно не по пути, даже в оскорблениях.

– Я просто рассталась с Эдиком и так грустно стало. А Женька огонь, а как целуется, – пела соловьем Света.

Наверное, подобные высказывания должны задевать, обижать, вызывать горькие, рвать душу в клочья и все такое. Только меня почему-то ее слова совсем не задевали, будто она говорила об абсолютно постороннем человеке: никакой ревности, злости, желания завыть в голос. Я не ревновала, не бесилась. Ну, переспали и ладно. Той ночью не одни они согрешили. И еще неизвестно, кому было лучше.

Из кабинки я вышла с гордо поднятой головой, под пристальные взгляды Светы и ее подружек. Сполоснула руки, посушила. Пока проводила махинации с водой и салфетками, девчонки молча глазели в мою сторону. Видимо, ждали чего-то, правда чего – я не поняла. А когда закрыла за собой дверь, разговоры в туалете вспыхнули с новой силой. Что ж, будем считать, что я стала легендой.

***

С последней пары отпросилась, потому что у меня в четыре часа была ученица по русскому – Марина Алушина. Училась девочка в десятом классе, не отличница, зато усваивала материал неплохо, просто ленилась иногда. Скромная, улыбчивая, и, в целом, с ней никогда не возникало проблем. В отличие от Марины, мама у нее была та еще скандалистка. Если дочка не позвонит ей вовремя, если не отчитается, что приехала на урок ко мне, между ними начинался скандал. Пару раз такое случалось прямо на занятиях. Мы разбирали новую тему, и тут звонит мамочка – кричит в трубку не своим голосом, словно случилась беда космического масштаба. Марине тогда неудобно было, жуть, она покраснела, даже расплакалась. Я думала, вообще не придет больше, но, к счастью, пришла. Сказала, что со мной ей комфортно заниматься и объясняю я доходчиво.

Сегодня Марину привезла тоже мать, и даже проводила до самой квартиры. Сдала, считай, из рук в руки, и под конец занятия строго наказала набрать – якобы ждать будет у подъезда. Я не стала спрашивать с чего вдруг такой тотальный контроль, но Алушина сама рассказала, пока раскладывала книги на столе.

– Ульяна, ты извини за сцену, мама из-за вчерашнего перегибает.

– Да ничего, а что случилось вчера? Ты ее расстроила? – я отодвинула старенький деревянный стульчик, на котором лежала плоская подушка, усадила на него ученицу, а сама присела на табуретку без спинки. Мебель у нас давно нуждается в замене, как и большая часть квартиры.

– Унюхала запах сигарет, – выдохнула с горечью Марина.

Взгляд ее потух, бровки сложились домиком. Мы с ней были одного роста, только Алушина – брюнетка с короткой стрижкой, а я блондинка. Хотя это она недавно подстриглась, и то, как поняла, назло матери – до этого ходила с косой до пояса.

– Курить начала? – спросила я осторожно, открывая учебник на нужной странице.

– Да нет, – отмахнулась она. – Там просто…

– Если не хочешь, можешь не говорить.

– Ну, девчонки с класса начали: мол, такая, как ты, никогда сигаретку в рот не возьмет. Смеялись, подкалывали.

– И ты решила попробовать? – уточнила я.

Все-таки Марина не была похожа на тех, кто сам начинает курить, пить. Да и мать у нее строгих нравов, гулять-то не всегда разрешает, неудивительно, что засекла запах. Наверняка дома был серьезный скандал.

– Разок затянулась, кашлять начала и выкинула.

– А мама как узнала?

– Учительница настучала ей, заметила нас. Стерва! – фыркнула Марина, обиженно прикусив губу.

Я хотела еще поспрашивать, но тут хлопнула входная дверь, и послышались тяжелые шаги. Видимо, Ванька вернулся. Алушина вдруг выпрямила спину, заправила за ушко прядь, скользнувшую на лицо, казалось, она вся будто подобралась в ожидании чего-то волшбеного или кого-то. Нет, я и раньше замечала, как ученица поглядывала в сторону брата. Ваня у меня симпатичный, видный парень. Жаль, что кроме своей Кристины никого не замечает, вбил себе в голову глупость и страдает от этого.

– Я сейчас вернусь, повторяй домашнее задание, – сказала строго Марине, а сама решила заглянуть в комнату к брату. Аушина ничего не сказала, однако по выражению ее лица я поняла – расстроилась. Она уткнулась в учебник, я же тем временем отправилась к брату. Ему кто-то позвонил и он, никого и ничего не стесняясь, довольно громко – практически на всю квартиру— завел разговор. Так что я не подслушивала. Просто кое-кому говорить надо тише.

– А что, если я возьму в долг и поставлю ставку? С выигрыша отдам. Да! Понимаю. Ночная ставка сработала отлично, я в плюсе.

Я застыла возле комнаты брата и пыталась вникнуть, о чем он вообще говорил. Неужели опять тотализатор? Да как у него вообще принимают ставки, ему же и восемнадцати нет! С другой стороны, если все нелегально, то и возраст никого особо не интересует. Господи! Я прижала ладонь ко рту и попыталась дышать спокойнее. Во что этот дурак лезет?