Ты – моя паранойя

Я чувствую его возбуждение животом. Он весь горячий словно при температуре сорок градусов. Дышит тяжело и часто.

А когда я обессиленно роняю голову ему на плечо, шумно выдыхает и достаёт руку из моих бридж.

Сглатывает.

– Ты не сказала…

Внутри всё сжимается. Пульс всё ещё не успокоился после такой гонки, но способность стоять на ногах уже постепенно возвращается.

Глупо сейчас будет врать, да и Зак не заслужил.

Отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Напряжен, взгляд острый.

– Не сказала, – подтверждаю, хоть эта фраза и растекается горечью на языке.

– Я не понимаю, Тара. И не втирай опять про прививку, потому что не помогла она.

Зак уперев руки в бока, несколько секунд просто дышит, а потом опускается на пол. Вскидывает на меня голову.

– Я жду, Тара. Может поговорим?

Киваю и сажусь напротив, на расстоянии полу метра.

Зак прищурившись, тянется и взяв меня за щиколотку, подтягивает ближе к себе. Раздвигает ноги так, чтобы я оказалась прямо напротив. Приходится закинуть свои ноги поверх его.

Сердце снова сбоит, потому что я опять оказываюсь к нему в непозволительной близости. А мне необходимо расстояние. Так легче держать оборону.

Глава 15

Зак

– Мама говорит, что мы с тобой не умеем разговаривать.

Тара опускает глаза и улыбается. Я тянусь к резинке, туго стягивающей блестящие волосы и осторожно растягивая её, снимаю. Каштановый водопад волнами падает Таре на плечи, она облегченно выдыхает.

Помню, что такие хвосты причиняют боль голове, поэтому зарываюсь пальцами во влажные волосы и аккуратно массирую воспаленную кожу.

– Мы просто давно этого не делали. Потренируемся? – наблюдаю за тем, как она расслабляется и постепенно откидывает назад голову.

Открывается, выбирается из конуры и прячет колючки.

Перед моими глазами оказываются красные слегка припухшие после поцелуев губы. Не отказывая себе, склоняюсь и целую их. Не глубоко. Мягко. Быстро. Просто потому что магнитом тянут.

Карие глаза распахиваются.

– Давай попробуем. Только обещай не беситься и не орать. Я не хочу краснеть еще и перед охранником. Мне потом здесь еще заниматься.

– А ты обещай нормально разговаривать, а не фыркать и тогда я может быть не буду орать, – передвигаюсь пальцами ей на виски, и она снова в благоговении прикрывает глаза, а я зависаю.

Всегда зависаю. На большой тени от ресниц, которая падает ей на щеки. На послеоргазменном румянце. У меня всё еще стоит, но сейчас я не хочу секса. Хочу понять её, выйти из чертового лабиринта, в котором брожу уже туеву кучу времени.

– Зачем подстриглась? – пропускаю сквозь пальцы больше не длинные локоны.

– Говорят, девушка если хочет изменить что-то в своей жизни – должна сменить прическу, – отвечает, так и не открывая глаз.

– Оправдало себя утверждение?

Мотает головой.

– Неа. Наверное, оно подходит тем, кто действительно нацелен на изменения. Я же, вероятно, не готова к ним настолько, на сколько мне хотелось бы.

– И каких изменений ты хотела?

Мягко опускаю руки на плечи, массируя теперь уже их.

Открывает глаза.

– Забыть тебя.

Сердце дергается, как одурелое. Руки замирают, пока мы с Тарой смотрим друг другу в глаза.

Сказать что-то не получается. Молча принимаю этот удар, хотя на самом деле по рукам уже ток мчится. Желание сжать её плечи и встряхнуть так велико, что я на всякий случай убираю руки. Но не далеко. Перемещаю их ей на талию, а самого продолжает крыть. Она хотела забыть меня. Осознанно. Вычеркнуть из жизни.

– Из меня настолько хреновый парень?

Млин, у меня было много девчонок и ни одна из них не изъявляла желания меня забыть. Наоборот. Всем хотелось видеть рядом дольше и чаще. Почему же меня заклинило именно на той, кому это не надо?

– Думаю, если бы из тебя был хреновый парень, изменение причёски бы не понадобилось.

Тара ведёт пальцами по рисунку на моей футболке, а я чувствую это так, словно по оголенной коже проводит.

– Тогда почему?

Карие глаза отыскивают мои. Пульс рвёт вены, но я сижу как вкопанный. Даже голос стараюсь не поднимать, потому что мы и так в критической точке.

– Я больше не могу быть грушей для битья, Зак. Твоя любовь… она опасная для меня. Она как яблоко для Белоснежки, знаешь? Меня манит к ней, но стоит надкусить, как я умираю.

Белоснежка – её любимая сказка. Мы смотрели её десяток раз, не меньше, но всякий раз она влипает в неё, как впервые.

– Какого битья, Тар? Я хоть раз тебя ударил?

Отрицательно ведёт головой.

– Если бы ударил, я бы больше не посмотрела на тебя. Просто… – выдыхает, словно решается на что-то, – Ладно, ты сам хотел поговорить. Ты спрашивал переболела ли я? Так вот – нет. Я соврала. Я всё ещё думаю о тебе. Ты будешь смеяться, но даже сплю в твоей футболке. Только возвращаться назад не хочу. Точнее хочу, но… не туда. Не в ту точку. А другой не будет, потому что я слишком хорошо знаю тебя.

Превозмогая дурное сердцебиение, притягиваю её к себе вплотную и упираюсь своим лбом в её. Мне надо. Надо вот так, чтобы снова не взорваться.

– А чего ты хочешь? – спрашиваю, а самого трясёт.

Оказывается, это чертовски больно, когда тебе говорят, что ты вроде бы и нужен, но не такой как есть.