Ты моя, Пушинка! (СИ)

Черт! Надо было цветок спаивать, а не в себя вливать долбанное вино! Делаю отчаянную попытку: достаю ключи от своей машины и протягиваю их Дану. Но он кривится так, будто я дольку лимона ему в рот запихала.

— Нет, Уля, больше я в твое тесное корыто не сяду!

— Нормальная машина, — бурчу, пока обуваюсь.

Дану еще хватает наглости заржать за моей спиной!

— Ну, конечно, «матиз» ведь не «ламба», — огрызаюсь, на что Чернышов тяжело вздыхает.

Тем не менее, Дан галантно раскрывает предо мной дверь «бентли», помогает усесться. Даже ладонь придержал над головой, чтобы не стукнулась ею случайно.

И ведь приходится «сдать» свой адрес. Но какая уже разница?

Некоторое время едем в тишине, а меня прям распирает от любопытства. Может, во мне взыграл тот несчастный выпитый бокал вина, поэтому спрашиваю с ехидством:

— А что ж не на «ламбе»?

Не думала, что он ответит, но Дан заговорил спустя некоторое время:

— Если тебе станет от этого легче, то я разбился на той тачке.

Резко давлюсь воздухом, но впиваюсь перепуганным взглядом в хмурый профиль Дани. Да он разыгрывает меня! Но, чем больше всматриваюсь, тем сильнее начинаю дрожать от паники. Не прикалывется?

Черт! И сразу вспоминаю, сколько раз я, пускай и мысленно, желала Дану проблем. Вздыхаю, но осторожно прощупываю почву:

— Сильно пострадал? — не ехидно и не зло, скорее — печально.

— Пара царапин, — говорит с мягкой улыбкой, но что-то мне слабо верится в его ответ.

Слова «разбился» и «пара царапин» не сочетаются вместе. Но я же, кажется, не видела никаких увечий у него на теле… Хотя… а присматривалась ли я на самом деле? Даже в том отеле, где я голым пристегнула Дана наручниками, помню мало… Да чего уж обманывать себя: я смотрела только на его член, черт возьми! А в доме было темно, и я практически не прикасалась к Даниилу. Он не позволял мне: или зажимал руки за моей спиной, или трахал так отчаянно, что голова шла кругом, а перед глазами плыла картинка.

— Не загоняйся, — вытягивает из мыслей и добавляет с сарказмом: — сам виноват, набухался и сел за руль. Мы тогда с пацанами как раз соревновались на трассе, там и вылетел. Ну, ты помнишь, я возил тебя туда.

Я-то помню, но… что-то тут не то. Да откуда во мне взялись вдруг сомнения? И все они в один момент вгрызлись в меня, как собаки в сочный стейк.

— Даня…

Произношу и замечаю, как он шумно вдыхает, не дышит — ждет. И выдыхает, когда продолжаю мысль:

— Сколько раз ты садился пьяным за руль на той трассе? Сколько раз ты в принципе гонял по городу в неадекватном состоянии? Кажется, только при мне такое происходило едва не каждый день.

Упрямо молчит несколько секунд, а затем выдает вдруг:

— Пушинка, я трезв. С того момента я завязал, — говорит серьезно, но я ведь не к тому веду.

— Дань, не тупи.

Боюсь озвучить мысль, ведь это только мои предположения. Если бы я не видела собственными глазами идеальное вождение вдрызг пьяного Чернышова, даже и не заикалась бы сейчас о том, что разбился он явно не случайно. Я бы просто настучала по его безмозглой голове и отругала как следует.

— Уль, — он кривится, но продолжает: — везение не может длиться вечно. Давай на этом поставим точку.

Киваю как раз в тот момент, когда Дан останавливается на парковке моего двора. Зачем я завела глупый разговор? Стало вдруг так неловко и… капельку паршиво. Нет, я не желала ему смерти, но это не мешало мне каждый день мысленно посылать ему гору невезения. Я — ведьма?..

* * *

Улька давно скрылась за дверью в подъезд, но Дан все еще стоял, прислонившись к тачке, и смотрел на свет в окнах дома. Может, он в тайне надеялся, что Пушинка вернется и предложит ему подняться с ней в квартиру?

Бред. Но все же. Он вздохнул и мыслями вернулся в разговор Ули и Насти, который Дан нагло подслушал на пороге кухни. И от ответа Ульяны у него до тошноты сжались внутренности.

«Я отдала ему все: душу, сердце, девственность… А в ответ на признание в любви услышала: «я поспорил на тебя и выиграл «ламборджини»».

Дан в тот же момент, как услышал, хотел ворваться на кухню и… и что бы он сделал? Прошлого он уже не изменит, а как наладить будущее, Чернышов вообще не имел понятия. Но одно понимал четко: у Пушинки все еще есть к нему чувства. Они до сих пор тлеют глубоко в душе и ему просто нужно подбросить в костер дровишек. Разжечь его снова!

Удивительно и то, что Ульянка не злорадствовала проблемам его сестры, хотя имела на то полное право. И даже поразился, когда она пыталась оправдать себя перед ним из-за гребанного Астахова.

Дан уже вытряс из бывшего друга правду, и она ему, мягко сказать, не пришлась по вкусу. Изжогой прожгла горло до онемения. Их разговор всплыл в памяти:

— Правда в том, Дан, что твою сестру я никогда не любил. Это она вешалась на меня и прохода не давала. Навязывалась мне, будто мужиков других нет на планете. Даже пообещала не контролировать и не закатывать истерик, настолько ей хотелось быть со мной. Я и согласился, потому что твоя сестра была не самым плохим вариантом для меня. Но все изменилось, когда появилась Ульяна. Я люблю ее и буду добиваться, так что тебе лучше отойти в сторонку.