Ты – Моя Вера

– Стас, я не понял, что мы здесь делаем? – поинтересовался Карен. – Я люблю армянскую музыку. И танцы. Поехали к маме, я ей звонил, она хаш приготовила, хоровац, тжвжик. С чего я должен кушать вот это непонятное с зеленью? Оно же отравленное! – возмущался Карен, когда перед ним поставили изысканное и дорогое блюдо из ядовитой рыбы фугу.

– Монастырский пригласил. Между прочим, это вкусно. И перестань нудить, пожалуйста, – шикнул Стас на вечно недовольного друга.

– Хашлама по-севански у моей мамы – это вкусно! А эту отраву пусть сами едят! И ты не кушай, пожалуйста. А то я нервничать буду. Сурен, – окликнул он его на армянский манер, – давай просто денег дадим и уедем отсюда? Я не могу больше слушать эту похоронную музыку.

– Да, Карен, не любитель ты классики, – хмыкнул Волков, одной силой воли заставляя себя не поворачивать головы и не искать глазами девушку-наваждение.

– Я любитель всего армянского и моей мамы, – бурчал Карен. – А еще у меня четыре дочери, и каждой я должен приданое подготовить и молиться, чтобы вдобавок еще и четверо будущих зятьёв не сели на мою шею! Нет у меня времени на всю эту классическую порнографию! Давай уйдем, я тебя прошу! Мы уже сфотографировались у входа, пиар служба в восторге. А не то, еще пару минут и я сам взвою как настоящий армянский дудук!

Стаса тоже напрягали светские мероприятия. Он бы с удовольствием закопался сейчас в цифрах, отчетах, где все ясно, четко, структурировано и понятно. А не впустую тратил бы время на эту белиберду. Однако его пригласил сюда друг, а хороших друзей у Волкова было аж целых два: Карен и Монастырский.

– Давай поздороваемся и уходим, – согласился он.

–  (пер. с армянского – Слава Богу!), – с облегчением выдохнул Карен. – Я себя в этом смокинге пингвином чувствую!

Они подошли к хозяевам мероприятия, чете Монастырских, которые регулярно устраивали пышные благотворительные вечера, собирая деньги со своих богатых и знатных гостей для детей больных аутизмом.

– Стас, я так рад, что ты нашел время и заглянул! – воскликнул Александр Петрович. – Мария очень тебя ждала на этом вечере, – он тепло посмотрел на обворожительную жену и обнял ее за талию.

– Это правда, Станислав Георгиевич, – ответила Мария Монастырская. – Вы с моим мужем совсем уж заработались. Надо же когда-нибудь выбираться из ваших скучных серых офисов. Ладно мой Александр Петрович, но вы, молодой, неженатый мужчина… может быть, вы окажете честь присутствующим дамам и потанцуете с кем-нибудь? А то столичные светские львицы горючие слезы пускают по такому импозантному холостяку. Кто знает, возможно, вы встретите сегодня свою судьбу, – хозяйка вечера хитро стрельнула глазками и изящно преподнесла бокал дорогого шампанского к губам.

Карен на последних словах Монастырской закашлялся так сильно, что Стасу пришлось несколько раз стукнуть его по спине. А Александр Петрович рассмеялся:

– Мария, ну что ж ты… прошу простить мою супругу за бестактность. Ей дай волю, всех бы переженила!

– Правильно, человек не должен быть один, – улыбнулась его супруга, ласково глядя на мужа. – Тем более, солидному бизнесмену крайне необходим крепкий и надежный тыл.

У Волкова появилось стойкое ощущение, что ему на что-то намекают, причем дерзко, прямо в лоб, что крайне не принято в их кругах. Только вот он никак не мог понять, по какой причине ведется сейчас этот разговор. Но когда Стас заметил, что к ним подошла одна гостья вечера, до него тяжело, но, кажется, стало доходить.

– Аннушка, позволь тебе представить моего давнего приятеля, Станислава Георгиевича, – сказал с отцовской гордостью Монастырский, представляя ему девушку. – А это, моя дочь, Анна.

– Очень приятно, Станислав Георгиевич, – задорно заговорила девочка-наваждение и, смущаясь, улыбнулась. На ее щеках появились маленькие смешные ямочки. Она прямо смотрела на него своими огромными зелеными глазищами: чистыми, невинными. А он… вновь молча уставился тупым пнем на дочь своего друга, стал столбом и не мог сдвинуться с места или отвести безумного, голодного взгляда. Жгучая потребность и адский порыв захватить, подчинить, присвоить себе – забурлили на полную мощность. Ему пришлось даже стиснуть зубы и сжать кулаки, чтобы не поддаться дьявольскому искушению, и не утащить ее куда-нибудь в укромное место. Волков таращился на девчушку точно припадочный извращенец. Как бы со стороны его неподобающие поведение не выглядело, Стас почувствовал, что хищный зверь, пожирающий его изнутри, оскалился и замер, готовясь к прыжку, к яростному нападению. Сколько лет он старательно изо всех сил держал его запертым в клетке, а сейчас дикое животное заметалось внутри… Голодное, злое, обезумевшее от пленительного взгляда и цветочного запаха девочки-наваждения. Нельзя допустить, чтобы Волков снова потерял над собой контроль, и ужасное чудовище вновь вырвалось наружу! Единственный выход: позорно сбежать.