Ты - Моя Вера

— Я, наверное, о-о-о-чень люблю маму Анечку, раз терплю такое безобразие! — бурчал сын, сидя с затычками в ушах, и вдобавок, поверх в наушниках, когда концерт подошел к концу. Миша, взяв букет, вышел на сцену и вручил матери цветы со словами: — Мама, кроме жуткого скрежета, я ничего не слышу. Но ты самая лучшая! — естественно Аня прослезилась, а сын стремительно побежал обратно к отцу и взмолился: — Папа, пожалуйста, давай уйдем, у меня голова уже болит от этих ужасных звуков! Они все слишком громко хлопают!

После выступления они ждали Анну у черного входа на улице, когда Волков заметил, что его жену вышел провожать ее коллега, чертов скрипач с мировым именем. И уж слишком рьяно этот… мужчина стал целовать Аню в обе щеки, расхваливать и осыпать комплиментами. Кулаки Стаса мгновенно сжались, по телу пробежала неконтролируемая предательская дрожь, а в душе резануло неприятным чувством. Волков стиснул зубы с такой силой, что кажется, услышал скрежет собственных зубов.

— Папа, не волнуйся! Он — гомосексуалист, — услышал он голос сына. — Я проверил его биографию в интернете. У него есть муж. Но им не разрешают усыновить ребеночка. Я считаю, что это неправильно, — философствовал Миша. — Все хотят быть счастливыми. И не у всех детей есть родители. Почему же им не разрешают дать дом хотя бы одному ребенку? А давай им поможем! — предложил современный толерантный ребенок. У Стаса в прямом смысле отвисла челюсть, но он не успел ответить Мише, потому что подошла жена и подозрительно взглянула на него.

— Все хорошо?

Конечно же у Стаса все было хорошо. Просто отлично! Мужчина, к которому он приревновал свою молодую красивую жену, оказался гомосексуалистом, что может быть чудеснее?! Вдобавок, его особенному сыну пророчат великое будущее, и Волков надеялся, что однажды Миша возглавит его процветающую финансовую империю. Враги, которые нанесли слишком большой урон его семье, давно наказаны за все их зверства, а душа Стаса, наверное, впервые замерла от той тихой спокойной радости, которая сегодня полностью заполонила его жизнь.

А той же ночью Волков проснулся от ужасных криков. Ор стоял сумасшедший, словно кого-то убивают. Стас машинально потянулся за женой, но рядом ее не оказалось. Одевшись, он выскочил из спальни и понял, что жуткие вопли доносятся из детской. Быстро прошел к комнате и наткнулся на сына, ругающегося с няней насмерть.

— Что ты ей принесла? Оно горячее! Она обожжет рот! — отчитывал гувернантку Миша. — Ты глупая, уйди отсюда!

— Что здесь происходит? — спросил Волков, потирая глаза.

— Станислав Георгиевич, я принесла поесть ребенку, а тут вот… такое… — чуть не плача затараторила женщина. — Миша меня не пускает! Мне кажется, вы слишком много ему позволяете… он совершенно не уважает взрослых!

— Не пущу! — настаивал сын. — Папа, она плохая няня! Нам нужна другая!

— Я сам разберусь, — ответил он, мысленно сделав заметку уволить идиотку, забрал у гувернантки бутылочку с молочной смесью, которая действительно была слишком горячей. Он зашел в детскую, где в кроватке, ворочалась шестимесячная Катюша. Волков готов был поклясться, что малышка не плакала, оповещая всех, что голодна. Она хохотала! Даже из утробы матери эта девочка вышла не крича, как остальные дети, а словно громко посмеиваясь над окружающими.

— Ну что ты опять кричишь?! — бурчал сын на сестру. — У тебя противный голос! Ты очень громкая, — он подошел к ней и осторожно дотронулся пальцем до ее одежды. — А-а-а! — воскликнул сын, подпрыгивая на месте. — Она колючая! Конечно же, Катюша будет плакать! Вы ее неправильно одели! Вы — изверги! — обвинительным тоном выдал сын, глаза которого наполнились слезами.

— Миша, успокойся.

Но сын его не слушал. Он бросился к шкафу и стал перебирать вещи Кати, пока не нашел на его взгляд правильную, не колючую одежду. Волков растерянно глядел на сына, не понимая, кто из его детей заплакал ночью первым и кого надо сейчас успокаивать. Катюша, заливаясь смехом, гукала, пускала слюни, и кажется, кушать совсем не хотела. Маленькой хохотушке, видимо, ночью захотелось внимания, которое ее старший брат организовал ей по полной программе, поставив ради нее на уши весь дом.

Волков владел огромной финансовой корпорацией, заключал миллиардные сделки, но, как оказалось, все его карьерные достижения в секунду стали сущей ерундой, когда перед ним предстал один из самых сложных проектов в его жизни: надеть костюмчик собственной шестимесячной дочери. Натянуть штанишки вышло целым квестом, пока Миша стоял над головой Стаса и беспрерывно ворчал, что он все делает не так, а дочь, вовсю хохотала, будто насмехаясь над бедным отцом. Волков облегченно выдохнул, когда все же справился с таким нелегким заданием.

— Папа, ты можешь идти! — в приказном порядке сказал сын, устраиваясь на небольшом диване и натягивая на себя одеяло.

— Миша, эта комната без звукоизоляции. Ты точно не хочешь вернуться к себе?