Ты найдешь – я расправлюсь

Он выключил фонарик и вышел из машины. Я сидел пригнувшись, ожидая, что он двинется в моем направлении к выходу на дорогу. Вместо этого он тихо и неторопливо пересек лужайку, направляясь к калитке, ведущей в дальний угол сада, и скрылся в темноте.

Озадаченный и обеспокоенный, я смотрел ему вслед. Внезапно я осознал, что время идет и мне надо возвращаться в Рим. Я покинул свое укрытие и поспешил через ворота к выходу на дорогу.

По пути в Сорренто я размышлял о пришельце. Был ли он вором? Есть ли какая-нибудь связь между ним и Хелен? Эти вопросы оставались без ответа. Единственным отрадным обстоятельством во всей этой мистической истории было то, что меня никто не заметил.

Я добрался до Сорренто к десяти минутам одиннадцатого. Я бежал, переходил на шаг и снова бежал и, придя на станцию, совсем выбился из сил. Последний поезд на Неаполь ушел десять минут назад.

У меня был час и пять минут, чтобы добраться до Неаполя. Я забрал из камеры хранения свой багаж, постаравшись сделать это так, чтобы моего лица не было видно, и вышел в темный привокзальный дворик, на котором скучало одинокое такси. Водитель дремал за рулем и не успел толком проснуться, когда я уже сидел в машине.

— Плачу двойной тариф и пять тысяч лир сверху, если довезешь меня до вокзала в Неаполе к одиннадцати пятнадцати, — сказал я ему.

На земле нет более диких, сумасшедших и рисковых водителей, чем в Италии. Когда делаешь одному из них такое предложение, после этого остается только сидеть закрыв глаза и молиться.

Таксист даже не повернул голову, чтобы взглянуть на меня. Он сразу весь превратился во внимание, нажал на кнопку стартера, толчком включил скорость и рванул с привокзальной площади так, что машина подскочила.

На протяжении примерно двенадцати миль дорога в Сорренто извивалась как змея. Мой водитель мчался по ней так, будто она была ровной и прямой, как складная линейка. Он не отпускал клаксона, а включенные фары предупреждали о его приближении, но моментами я думал, что пришел мой последний час. Нам необыкновенно повезло, что мы не встретили рейсового автобуса, который ходит каждый час, иначе столкновения было бы не избежать.

На неапольском шоссе езда была более спокойной, и я немного пришел в себя. Мы подъехали к окраинам Неаполя без пяти одиннадцать. И тут мой водитель продемонстрировал мне, что он абсолютно ни во что не ставит человеческую жизнь и здоровье.

Он вонзался в поток машин, как нож в масло. Другие водители-итальянцы были запуганы его ошеломляющей бесцеремонностью. Ни один водитель в этой стране не уступит добровольно дорогу другому, но в данном случае, казалось, они были рады это сделать, и весь наш путь до вокзала сопровождался визгом шин, гудением клаксонов и яростными криками.

К моему удивлению, полиция ничего не предпринимала. Может быть, потому, что такси исчезало раньше, чем полицейский успевал взять в рот свисток.

Мы прибыли на вокзал в десять минут двенадцатого, и водитель, затормозив на стоянке, повернулся ко мне и усмехнулся.

Моя шляпа была надвинута на глаза, и в кабине было темно. Поэтому я думал, что он не узнает меня, если увидит еще раз.

— Ну как, синьор? — спросил он, явно довольный собой.

— Ужасно, — сказал я, еле дыша, и сунул ему в руку пухлую пачку купюр. — Отлично, и спасибо.

Я схватил свой чемодан, вылез из машины и бросился в здание вокзала. Там я купил билет и выскочил на перрон, у которого стоял поезд.

Четыре минуты спустя, сидя один в грязном вагоне третьего класса, я смотрел, как вдали тают огни Неаполя.

Я ехал в Рим!

2

Большие голубые глаза Джины расширились до предела, когда я появился в дверном проеме.

— О, Эд!

— Привет!

Я закрыл за собой дверь и сел на край стола. Оказавшись в родных пенатах, я почувствовал облегчение. В уютном, хорошо обставленном офисе я ощущал себя в безопасности.

Я провел ужасные шесть часов у себя дома и весь вспотел. Оставаться один на один с мыслью о смерти Хелен было тяжело.

— Какие-нибудь неприятности? — резко спросила Джина.

Я пожалел, что не мог рассказать ей о случившемся.

— О нет, ничего особенного, — проговорил я. — Мне негде остановиться в Венеции. Я звонил в туристическое агентство, и они сказали, что у меня нет ни малейшего шанса что-то найти за такой короткий срок, и поэтому я решил не ехать в Венецию. Я подумал, что мог бы поработать над своим романом.

— Но ведь решено, что вы в отпуске, — промолвила Джина. Беспокойное, вопросительное выражение ее глаз сказало мне, что она не уверена в правдивости моих слов. — Если вы не поехали в Венецию, то куда вы отправитесь?

— Не дави на меня, — сказал я. Мне было трудно сохранять непринужденный тон, и я понимал, что, возможно, зря показался на глаза Джине так скоро после смерти Хелен. — Я подумал, что мог бы взять машину и отправиться в Монте-Карло. Где-то здесь мой паспорт, правда ведь? Я не нашел его у себя дома.

В этот момент дверь открылась и вошел Максвелл. Он остановился на пороге и удивленно посмотрел на меня. Выражение его лица было неприязненным.