Ты нас предал (СИ)

Я погряз в своих делах. Она — в кастрюлях. Мы перестали разговаривать вечерами, проводить время вместе в мои редкие выходные. Тем для разговоров не стало. Я уже не знал, о чём говорить с моей женой. Мне стало с ней холодно и тоскливо. Она перестала быть мне другом, любовницей. Стала какой-то чужой. Замкнулась в себе. Но я не знал, как ей об этом сказать. Не хотел обижать. Не мог подобрать слов.

На переговорах мне нет равных, а с собственной женой я слов подобрать не смог.

После долгих месяцев такой тишины в доме я нашёл ей замену. Думал, что её можно заменить, думал, что остыл и больше не люблю.

Но стоило Наде начать жить без меня, обратить своё внимание на другого мужчину, как я начал болеть дикой ревностью.

Я идиот и дурак. Ничего ещё не остыло. Мои чувства к жене живы, только нафиг теперь ей не упёрлись.

Я всё испортил сам. Я продолжаю любить свою чужую жену, а она меня гонит, потому что как пёс прибился ко двору и навязался.

Ох и дурак я!

По дороге в офис решил заехать в цветочный магазин. Я понимаю, что одним букетом не исправить того, что я натворил, но не извиниться не могу. Пусть выкинет эти цветы, если ей так будет угодно, но я хочу принести извинения.

Больше никаких пьяных дебошей я не устрою, но… Но отпустить её не готов.

Мы с Реном вчера чудом не подрались по дороге сюда. Я его задевал, но тот не поддавался на провокации и повода затеять драку просто не давал. Довёз меня по названному адресу и уехал, посоветовав как следует выспаться и заняться уже своей новой женщиной и её ребёнком…

Телефон в моей руке завибрировал, отвлекая от мыслей. Опустил глаза на дисплей.

Анфиса… Мне всё сложнее с ней общаться. Мы слишком разного хотим друг от друга. Точнее, она от меня — всё, а я от неё — ничего.

— Да, — взял я трубку.

ГЛАВА 18.

— Богдан, ну почему ты не отвечаешь? — спросила она. — Я вся извелась. Я тебе звонила и вчера, и утром!

— Ну вот — ответил.

— Почему ты не поехал ко мне?

— Потому что я поехал к себе.

Вместе мы не жили. К такому шагу я оказался не готов даже после результата теста, хотя подумывал о том, чтобы жить вместе с матерью моего ребёнка. Но вчера особенно отчетливо осознал, что не хочу этого. После губ и запаха Нади — не хочу больше Анфису.

Я и подумать не мог, что меня так вштырит поцелуй с женой. Я целовал её жадно, словно после долгой разлуки. Когда у меня её отняли, я понял, как мне это было важно.

Вспомнил, какие у неё мягкие губы. Когда я поцеловал её в первые, уже не смог найти тот же кайф с другими. И сейчас меня тоже колбасит едва я вспоминаю вкус её губ, хоть она и сопротивлялась мне…

Всего лишь один пьяный поцелуй мне снёс голову…

С Анфисой жить не буду.

Она живёт в своей квартире, а я — в своей. В моей собственности несколько квартир…

Та, в которой мы жили с Надей, останется ей — я уже зарегистрировал её на жену.

Жить в ней она не хочет, это и понятно, но потом остынет и продаст, может быть. Способ искупить свою вину странный, но хоть что-то. Бросать её на произвол судьбы я не собирался. Но Анфиска как змея мне разум затуманила, глаза замылила словно — я видел всё не так, как было. Как околдовала меня, гадюка. Но едва встал вопрос жить с ней и жениться, я понял, что связывать свою жизнь с ней не хочу. Ребёнка не брошу, но на этом всё.

— Почему ты был у неё? Скажи мне, — плакала в трубку Анфиса.

Потому что хотел к ней. А к тебе — нет.

— Проехали.

— Как проехали, Богдан? Ты что — любишь её, что ли?

— Не твоё дело.

— Ну как — не моё? Я, вообще-то, ребёнка твоего ношу!

— Я сказал, тема закрыта.

Она поняла, что я сейчас просто прерву разговор, и сбавила обороты.

— Богдан, ты сегодня приедешь? — спросила она тихо.

Анфиса, конечно, ощущала похолодание между нами, но боялась услышать, что я её бросаю, и потому старалась не нарываться.

— Нет.

— Почему? Много работы?

— Много, — ответил я часть правды.

— А послезавтра? Я так скучаю по тебе.

— И послезавтра много работы.

Нет, всё же стоит с ней поговорить серьёзно. Хватит уже мозги пудрить девчонке. Она ведь надеется на брак и семью, стоит поделиться своими намерениями, чтобы она перестала тешить себя надеждами. Надю мне, конечно, не вернуть. Но и Анфиса мне не нужна.

— Богдан, ну что происходит? — спросила сквозь слёзы Анфиса. — Я в чём-то виновата перед тобой? Скажи. Мне ведь нельзя так переживать, я нашего ребёночка ношу.

Стиснул зубы, до того меня перекосило от этих слов.

Противно от всего. От неё, ситуации… От самого себя противно.

Только я не знаю людей, кому удалось приказать себе любить кого-то.

— Ничего, — ответил я. — Я приеду, и мы с тобой поговорим.

— Когда?

— Найду время и позвоню тебе.

— Хорошо. Я буду ждать. Я…люблю тебя.

— Я позвоню, — ответил я и повесил трубку.

Откинулся на спинку кресла моего кабинета, сжав в руке телефон.

Ну и что мне с ней делать?

Только кажется, что бросать и отказывать легко, на самом деле я себя чувствовал погано, потому что понимал — мне придётся это сделать. Нужно разграничить наше общение и определить уже роли друг для друга. Дальше так не может продолжаться.