Ты не чужая

Как ты думаешь, почему она выбрала такое место — мою работу?

Верила, что здесь его быстро найдут и спасут. — Он не соврал. Просто сказал не всю правду.

«Господи, когда она узнает, что мать подкинула ребенка именно ей...»

Кэл откатил кресло в сторону и встал рядом с Дианой, готовый подхватить ее, если у нее закружится голова. Он опасался, что может инстинктивно прижать жену к себе, тем самым усилив ее неприязнь, и поэтому посмотрел на голенького младенца, который беспокойно дергался под лучами лампы.

Он отметил густые темные волосики на головке. Малюсенький ротик на сморщенном личике кривился, будто малыш собирался заплакать, но он, видимо, спал, потому что не издавал ни звука. Для такого крохотного комочка он имел удивительно крепкое тельце и хорошо сформированную головку.

Ролинзу пришлось признать, что он очень мил. Лучше, чем можно ожидать не от их собственного ребенка.

Последний выкидыш привел Кэла в отчаяние, но ради Дианы он старался не выказывать свои чувства. При виде этого ребенка в нем всколыхнулась прежняя боль. К ней добавилось горе из-за того, что Диана потеряла память, и он еле справился со слезами.

Если его мать не найдут, я хочу его взять. Я и сейчас не могу поверить, что это не мой малыш.

Диана...

Я понимаю, — перебила она. — Я его люблю. Я... надеюсь, что полиции не удастся ее отыскать. Может быть, Бог накажет меня за такие слова, ну и пусть. Ты сказал, что я его нашла, значит, он мой.

Смятение чувств разрывало ему грудь. Сейчас ей нельзя противоречить. Она во власти эмоций. Для нее обладать — это почти равносильно владеть по закону. По ее закону.

Холодные, жесткие факты подождут до завтра, Кэлу не хватит мужества выложить их ей без помощи психиатра. Та ужасающая уверенность, с которой Диана заявила, что ребенок ее, говорит о ненормальности. А когда Диане скажут, что закон может не позволить ей получить ребенка ради его же будущего, не понадобится ли лечить ее саму, чтобы она справилась с этой болью?

Может, оно и к лучшему. Может, когда ее чувства несколько успокоятся, он сможет убедить ее, что, если они будут жить как муж и жена, она снова забеременеет и, полежав некоторое время на сохранении, сможет выносить ребенка полный срок.

Беда этого сценария в том, что Диана не желает его близости, да что там близости, даже легкого прикосновения!

Ну-ка. — Медсестра помогла ей надеть белый халат. — Теперь резиновые перчатки. Я зайду с другой стороны и начну его кормить, тогда вы возьмете у меня бутылочку.

Через несколько минут Диана с восторгом кормила ребенка. Слезы радости катились у нее из глаз, когда она смотрела, как он жадно сосал и в мгновение ока осушил бутылочку. Она ворковала над ним с нежностью настоящей матери, любовь светилась на ее лице. Кэл прекрасно видел: она забыла, что он здесь. Насколько же чудовищна ситуация, в которую они попали!

«Она не знает, что я здесь, потому что я для нее ничего не значу. Она меня не помнит и не связывает свое будущее со мной. Я могу свалиться замертво, и это не произведет на нее никакого впечатления».

Наверное, Кэл застонал. Возможно, это ее испугало, потому что она повернула голову.

Если тебе нужно идти — ради бога. Я буду сидеть возле ребенка всю ночь.

Его руки непроизвольно сжались в кулаки. Трудно было говорить спокойным голосом.

Медсестра не разрешит тебе задерживаться. Мы сможем здесь остаться, пока она не скажет, что нужно уходить. Тогда я отвезу тебя в палату.

Диана пренебрежительно вздернула подбородок.

Здесь некому заботиться о ребенке. Медсестра обрадуется любой помощи.

Если бы речь шла о родителях, а так...

Я не могла бы сильнее чувствовать себя матерью, даже если бы сама его родила, — со страстью выпалила она. — Раз я принесла его в больницу, я хочу быть с ним. Бедная крошка, он должен знать, что мамочка рядом.

Кэл ужаснулся. Пойдя против приказа врача, он создал ситуацию, которая может вырасти в нечто безобразное, если он не сохранит холодный рассудок.

Диана, если ты хочешь и дальше видеть ребенка, то должна доказать доктору Харкнессу и психиатру, что чувствуешь себя лучше и способна здраво рассуждать. Давай вернемся в палату, пока дежурная не спохватилась. Если ты останешься, а тебе здесь быть не положено, она расскажет доктору Харкнессу, и он доложит психиатру, что твое поведение ненормально. Если такое случится, легко предвидеть, что ты потеряешь все шансы видеться с ребенком.

Последовало долгое молчание.

У нее был такой вид, будто она теряет почву под ногами.

Меньше всего Кэл хотел проявить жестокость, но Диана больна. В зависимости от того, как она отреагирует на его логичные рассуждения, можно будет судить, насколько она пострадала при падении.

К величайшему облегчению Кэла, она кивнула ему и со слезами в голосе произнесла:

Спокойной ночи, мой любимый малыш. До завтра мы не увидимся. Крепко спи. Я люблю тебя.

Она медленно сняла перчатки и халат. Положила их на ближайший стул и села в кресло—каталку. Не говоря ни слова, позволила Кэлу вывезти ее из детской.