Ты не коснись моей руки

Если пойти по первому пути, услышать разум, то назавтра Марго не посмеет себе намекнуть ни словом, ни взглядом на это сегодняшнее недоразумение. И всё будет как прежде. Скучно, серо, обыденно. И это правильно.

Я мягко отстранил её, провёл пальцем по покрасневшей скуле, и вдруг понял, что не будет первого пути. Марго хочет, – и я не откажу.

– Не уходи, – всхлипнула она, подумав, что я направился к двери, чтобы её оставить.

Ключ почти бесшумно повернулся в замке. Теперь всё. Окончательно.

Она стояла и ждала. И как светились её глаза, ничуть не уступая в яркость бабочке-подвеске!

Я подошёл близко, провёл рукой по её плечу, очертил выступающую ключицу и аккуратно подцепил тонкую лямку платья. Оно соскользнуло так быстро, будто только и ждало этого знака, белым облаком упало к ногам.

И дальше я больше не мог себя сдерживать. Вырвавшийся стон той, кто сейчас станет моей, был одновременно стоном торжества.

Я уложил её на мягкую постель, и всё закружилось в диком танце страсти. Мы прикасались друг к другу, она тянулась ко мне, как лоза  к руке, льнула и ластилась, а я сдерживал себя, чтобы не причинить боль.

Ничего не было вокруг, всё исчезло, растворилось, размылось, весь мир сделался запотевшим стеклом. Что там происходит за ним, не разглядеть. Да это и неважно, пока встречаются наши руки, губы, тела.

Я давно не занимался сексом так исступлённо – нежно, давно не чувствовал вкуса поцелуев, сравнимого со вкусом терпкого виски. Они обжигали, оставляя невидимые шрамы, которые я запомню навсегда. И никому не позволю их уничтожить.

Сколько мы пробыли в этой нирване, я бы сказать не смог. Долго. И одновременно мучительно мало.

Её тело тянулось навстречу и принимало меня без остатка, так как не было ещё ни с одной женщиной. Марго будто хотела напиться из источника жизни в последний раз.

Я перестал себя сдерживать. Наше соитие стало похоже на борьбу, в которой она изначально признавала себя побеждённой. И всё же не ослабляла хватку.

Я жадно ловил все её всхлипы и стоны, они подстёгивали меня, заставляя достигать таких вершин, что кружилась голова. «Вот что значит быть вместе», – мелькнула у меня мысль, когда мы оба достигли пика.

Потом я медленно лёг рядом. Посмотрев на её прилипшие ко лбу пряди, аккуратно откинул их назад.

Мы пожирали друг друга глазами и молчали. В шумном дыхании гремели отголоски той бури, в эпицентре которой мы оба только что побывали.

Сожаления не было. Совсем.

– Я не должен был, – начал я, хотя понимал, что сделал именно то, что хотел. И повторил бы, представившись такая возможность.

– Должен. И я была должна, – засмеялась Марго. – Спасибо.

Бабочка на её груди колыхалась в такт дыханию. Я дотронулся до её крыльев, чтобы плавно спуститься на кожу.

Марго повернулась ко мне и положила руку под голову.

– Не бойся, никто не узнает.

– Думаешь, меня это волнует?

– А разве нет?

Она вперилась напряжённым взглядом в моё лицо. Да, она так думала. Меня бы и волновало. Раньше. А теперь? Я был не готов ответить на этот вопрос. И это совсем не связано с Марго.

– Тебе пора уходить? – грустно спросила она.

– Да, пора. Не спускайся сегодня туда. Не хочу, чтобы тебя видели.

– Думаешь, по мне будет заметно?

Мягкая складка возникла на её переносице, я погладил её пальцем, и она исчезла.

– Я беспокоюсь не за себя, Марго. За тебя. Всегда беспокоился за тебя.

– Не стоит, – усмехнулась она и присела в постели. Хрупкая. Ранимая. Если бы я был в силах, то запер бы её в одной из своих комнат и не выпускал. Сам бы приминал её крылья, но не позволял другим и смотреть на них!

– Завтра я помирюсь с женихом и сделаю так, как велит отец.

Она склонила голову на грудь, но совсем не это заставило меня присесть рядом и обнять за плечи.

– Нет, Марго. Больше он к тебе не подойдёт. Это я обещаю. Не спрашивай, как, я всё сделаю сам.

Она не спрашивала, только положила голову мне на плечо. Я боялся её потревожить, какое-то время мы просидели так, рядом и в то же время каждый сам по себе.

Я аккуратно уложил  Марго на подушки и накрыл покрывалом.

– Поспи, моя бабочка, – прошептал я и коснулся губами её губ.

Она слабо улыбнулась и молча смотрела, как я одеваюсь. Наверное, хотела сказать, что-то ещё, но промолчала.

Я быстро пожал её тонкую руку и вышел, прикрыв дверь.

Внизу всё ещё был банкет, гости не уйдут до полуночи, но всё было чинно и благородно. Сам Старицкий подозвал меня в баре и спросил, не видел ли я его дочь.

–Видел, ей нездоровится. Она сейчас отдыхает.

– Понял.

Мой покровитель, как я привык его про себя называть, всегда был кратким. Ему и в голову не придёт подняться и уточнить, что с Марго не так. Он уважал её личное пространство, это вполне мне на руку.

– Я тоже пойду, Владимир. Надо прочитать, наконец, тот проект, который вы кинули мне на почту ещё позавчера.

– Отдыхай, на носу Новый год! – улыбнулся он, но задерживать меня не стал.

Для Старицкого всегда работа была прежде всего, он уважал эту тягу и в других.